Книга Институтки. Тайны жизни воспитанниц - Надежда Лухманова

Кошек в саду была масса; голодные, ободранные зимою, за лето они отъедались. Девочки разделяли их между собой, у каждой было по две-три хозяйки. Каждой кошке давалось имя. Пол животного определялся весьма оригинально.

– Душка, пусть у нас будет кот, мы назовем его Napolйon и наденем ему желтую ленту!

– Ну, хорошо, – кричала другая, – а у нас будет m-me Roland, ей надо розовую ленту.

– А моя, душки, будет молодая девушка, я назову ее m-lle Mars, была такая знаменитая артистка, я ей надену бледно-зеленую ленточку.

Хозяйки приносили своим кошкам от обеда говядину в кармане, покупали молоко и, налив его в большой лист лопуха, сзывали гостей. Кошки, подняв хвосты, бежали со всех концов сада, и девочки были в восторге.

– Душки, какой у Наполеона маленький ротик и язык совсем розовый, а носик, носик, ах, какая прелесть!

– Якимова, позволь поцеловать мне твою Леди?

– Ах, пожалуйста, не целуй, ведь я не трогаю твоего Людовика!

Летом «первые» (то есть ученицы первого класса) много читали, Франк выпрашивала у Минаева книги; рассевшись группами по ступенькам лестницы большой галереи, девочки читали громко по очереди «Семейную хронику» Аксакова, а также Диккенса, Теккерея, Писемского.

Лето было теплое, перепадали веселые обильные дожди. Одним из острых наслаждений было, сняв пелерину и рукавчики, промчаться под проливным дождем вдоль по задней аллее и назад. Ходили девочки и на богомолье, то есть, приняв круг сада за полверсты, они узнавали расстояние от Петербурга до какого-нибудь монастыря и, собрав желающих, отправлялись. Дорогой велись только благочестивые разговоры, привал можно было делать после пяти верст, а доходя до места, становились на колени и молились.

За это лето Франк получила от класса две медали «за спасение погибавших». Медали делала Женя Терентьева, замечательно талантливая в лепке и рисовании девочка.

Первою была спасена ворона. Кто ухитрился поймать ворону и учинить над нею суд и расправу – неизвестно, но только однажды все увидели, что по институтскому саду с отчаянным криком летает ворона, на вытянутой лапе которой привязана веревка с куском жести. Ворона спускалась все ниже и ниже, а над нею со страшным карканьем, как бы призывая небо в свидетели людской жестокости, вились стаей другие вороны. Несчастная птица опустилась на ветку дерева, веревка перепуталась с жестянкой, ворона, желая снова подняться, метнулась вправо, влево и вдруг, обессиленная, разинув рот, повисла вниз головой.

– Ворона, ворона повисла! Давайте ножницы! Несите стол под дерево, так не достать! Где Франк? Где Франк? Зовите ее, она ничего не боится!

– Здесь, я здесь! Что надо? Какая ворона? – и Франк отчаянным галопом понеслась на место происшествия.

– Стол, стол, скорей!

Из галереи две девочки, запыхавшись, тащили тяжелый садовый стол.

– Низко, тащите табурет!

На табурет, поставленный на стол, влезла Франк и поймала ворону, начавшую снова биться при приближении девочки; а стая ворон, теперь с угрожающим криком, носилась низко, над самой головой. Стоявшие внизу кричали и махали сорванными ветками, боясь, как бы вороны не бросились на Франк. Девочка, быстро подсунув острые ножницы под веревку, перерезала ее, и освобожденная ворона, взмахнув крыльями, слетела на лужайку. Немедленно, без всякого страха перед толпой сбежавшихся девочек, к больной вороне спустилось штук десять из стаи. Спасенная прыгала на одной ноге, волоча другую.

– Надо ее поймать и осмотреть ногу, – решила Франк. Но едва девочки двинулись на лужайку, вороны с особым гортанным криком сбились в кучу и поднялись, причем всем было ясно видно, как здоровые поддерживают под крылья больную. Как черная туча, поднялись они и, перелетев высокий забор, опустились на соседний большой огород, прилегавший к саду.

– Женя Терентьева! Класс поручает вам выбить медаль с изображением на одной стороне вороны, а на другой – надписи: «Храброму рыцарю Баярду за спасение погибавшей!»

Талантливая Женя Терентьева вылепила из красного воска медаль, украсила ее надписью и орнаментами, проделала в ней дырочку, и выбранная от класса Вихорева торжественно надела медаль на шею Франк.

Второй спасена была маленькая белая мохнатая собака.

Девочки читали. До обеда еще оставался час, хотя в противоположной галерее уже начинали накрывать столы и расставлять приборы. В задней аллее послышался протяжный жалобный вой.

– Медамочки, в саду воет собака! – вскричала Евграфова.

– Ври больше, – остановила ее Назарова, – это разве на огороде! Ты знаешь, у нас здесь нигде нет собак.

Жалобный вой повторился.

– Душки, вот, право, у нас воет, – закричал еще кто-то, и все, повскакав с мест, бросились по дорожке.

У забора в землю была вделана старая, заржавленная железная решетка, под ней, вероятно, находилась яма. Из-под этой-то решетки и шел вой. Девочки бросились на землю, нагнулись к решетке и там, в темной яме, рассмотрели что-то беловатое, барахтающееся и визжащее. Собака, брошенная Бог знает кем и какими-то неведомыми путями оказавшаяся замурованной в темницу, сразу почувствовала, что на помощь ей сбежались друзья, – отчаянный вой ее перешел в жалобный, тихий визг.

– Mesdames, у кого есть ножи, тащите скорей сюда!

Вмиг принесли несколько ножей и даже один столовый, схваченный прямо от прибора.

– Бульдожка, смотри, опять скажут – украла!

– Ах, брось, ведь нож-то не серебряный, да я и скрывать не стану, что взяла; только Франк, душка, работай скорей, спаси собачку!

– Копай землю здесь, Лисичка, с этой стороны, подкапывай решетку, а я тут буду подрывать.

Ржавую решетку подкопали снизу и подняли, Надя Франк без малейшего страха, без мысли, что собака может быть бешеной, больной, почти легла на край ямы и, протянув вниз обе руки, вытащила неимоверно грязную, дрожащую собачонку.

– Собачка, милая, кто тебя бросил туда? – твердила девочка со слезами, укутывая собаку передником и прижимая ее к груди, а животное судорожно лаяло и только старалось лизнуть руку или лицо наклонившихся к ней девочек.

– Господи, что мы с ней будем делать? – плакала Евграфова.

– Франк, Франк, что тебе будет, ведь у тебя передник, пелеринка, рукавчики, все в грязи! Вот подымется опять история!

– Mesdames! – воскликнула Франк. – Знаете, что я вам скажу? Снесем собачку прямо Maman и признаемся ей во всем, она простит, она любит собак, а?

– Снесем, снесем! – подхватили все, и по аллее послышался топот бегущих ног.

Мимо удивленных «синявок», сидевших на одной из скамеек площадки, девочки пробежали прямиком в подъезд и исчезли в нижнем коридоре слева, где начинались апартаменты Maman.

Открытка XIX века с изображением Знаменской улицы. Именно здесь и располагался знаменитый Павловский институт благородных девиц