Книга Че Гевара. Важна только Революция - Джон Ли Андерсон

Когда Эрнесто сообщил доктору Пизани об отъезде, тот попытался его остановить. Он предложил молодому врачу оплачиваемую работу, квартиру при клинике, пообещал стать его научным руководителем. Эрнесто отказался от всего. Решение было принято. Он не хотел «застаиваться».

В июне Эрнесто Геваре вручили диплом, а несколькими днями позже он отметил двадцатый пятый день рождения. Теперь он был самым настоящим врачом со всеми удостоверяющими его новый статус документами. Но им с Каликой нужно было еще получить визы и собрать средства, необходимые для путешествия, и это снова вылилось в попрошайничество. Калика вспоминает: «Пришлось нам обратиться к тетушкам, к бабушкам… словом, ко всем тем, у кого мы могли попросить денег в долг».

Вскоре у каждого из них собралась сумма, равнозначная тремстам американским долларам; кроме того, у обоих были все визы, кроме венесуэльской. Венесуэла, переживавшая нефтяной бум, как магнит притягивала к себе ищущих работу иностранцев, поэтому власти страны ввели строгие правила по выдаче виз.

Хотя молодые люди ушли из консульства с пустыми руками, Эрнесто сказал Калике, чтобы тот не волновался, так как они смогут получить венесуэльскую визу в какой-нибудь другой стране, через которую будут проезжать.

Наступил июль 1953 г. Решено было, что в путешествии Калика будет выполнять роль «интенданта» — то есть везти все деньги. Его мать сшила сыну специальный пояс для ношения денег в нижнем белье, и стоило Эрнесто увидеть этот предмет, как он тут же обозвал его поясом верности. Друзья купили билеты второго класса на поезд, отходивший 7 июля от вокзала Бельграно в Боливию. Все было готово к началу путешествия.

На вокзале их провожала целая толпа родственников и друзей. Стоя на платформе, Селия Гевара де ла Серна неожиданно схватила за руку невесту Роберто, Матильду, и жалобно проговорила: «Мой сын уезжает, и я его никогда больше не увижу». В это время раздался свисток, и поезд тронулся. Он медленно покатил вдоль перрона, и тут от толпы отделилась одинокая фигура. Это была мать Гевары, она бросилась бежать вровень с вагоном, где сидели Эрнесто с Каликой, и все махала и махала им платком. Она ничего не пыталась сказать, но по ее лицу текли слезы. Женщина бежала за поездом, пока не кончилась платформа и бежать дальше стало уже некуда.

Глава 7

«Не зная, в каком направлении север»

I

Эрнесто Гевара, новоиспеченный врач и опытный автостопщик, опять был в пути. «На этот раз, — писал он в своем новом путевом журнале, озаглавленном "Otra Vez" ("Снова"),[7] — моего товарища по дороге зовут иначе — не Альберто, а Калика; но характер путешествия ничуть не поменялся: две воли, устремленные неизвестно к чему, возносятся над Америкой, не зная точно, чего они ищут и в каком направлении север».

Друзья прибыли в Ла-Пас. Эрнесто был очарован столицей Боливии. «Ла-Пас — это настоящий американский Шанхай, — восторженно писал он в своем путевом журнале. — В этом многоцветном, населенном метисами городе богатой палитрой представлены искатели приключений всех национальностей и мастей».

Едва разместившись в плохоньком отеле под названием «Сити», друзья тут же отправились бродить по крутым, выложенным булыжником улицам. Повсюду им встречались индейцы в цветастых одеждах и группы вооруженных дружинников. Да, они оказались в революционной Боливии, стране с наибольшим во всей Латинской Америке процентом индейского населения и одним из самых низких уровней жизни. Подавляющая масса аборигенов в течение нескольких веков пребывала в унизительном, полукрепостном состоянии, в то время как немногочисленная правящая элита скапливала баснословные богатства, так как в ее руках были и шахты по добыче олова (главного источника прибыли в Боливии), и все сельскохозяйственные угодья.

Но теперь, казалось, положение полностью изменилось. После того как в результате народного восстания, вспыхнувшего за год до того, власть перешла к Националистическому революционному движению (НРД), армия была расформирована, а шахты национализированы. Но положение в Боливии оставалось неопределенным: политические силы были расколоты, и это угрожало стабильности нового режима.

Бродя по городу, друзья наткнулись на молодого аргентинца, который ехал с ними в одном поезде. Он здесь навещал отца — Исаиаса Ногеса, известного политика и владельца сахарного завода в аргентинской провинции Тукуман, ныне вынужденного жить в эмиграции из-за разногласий с Пероном. Когда ему представили молодых людей, выяснилось, что их семьи ему хорошо знакомы, и он не замедлил пригласить Калику и Эрнесто к себе на обед.

В доме Ногеса они отведали изысканного асадо[8] и встретились с другими членами ла-пасской общины аргентинских эмигрантов. Они познакомились с братом Ногеса по прозвищу Гобо — прожигателем жизни, только что вернувшимся из Европы. Гобо с симпатией отнесся к молодым путешественникам и стал водить их по городским барам и ресторанам. Благодаря ему гости побывали в «Гальо де оро» («Золотом петушке») — аргентинском кабаре, где кутили политики, политические эмигранты и искатели приключений. Вскоре Эрнесто и Калика стали его завсегдатаями. Другим излюбленным их местом была терраса отеля «Ла-Пас», где аргентинские эмигранты собирались за кофе или чем-нибудь покрепче и обсуждали политические дела своей родины и боливийскую революцию.

Для Эрнесто и Калики это место оказалось полезным и по другой причине. Однажды, глядя на собравшиеся на улице толпы, Калика заприметил пару симпатичных девушек и отправился к ним в надежде познакомиться. Девушек сопровождал пожилой человек, оказавшийся венесуэльским генералом по фамилии Рамирес. Генерал проявил любезность и пригласил Калику в бар, где тот очень скоро выудил у Рамиреса обещание сделать ему и Эрнесто венесуэльскую визу, в которой им ранее было отказано.

«Недельная остановка» в Ла-Пасе незаметно растягивалась. «Я вижу, что ошибался, думая, что не смогу здесь задержаться, — писал Эрнесто отцу 22 июля. — Это очень интересная страна, которая переживает сейчас неспокойный период. 2 августа будет проведена аграрная реформа, и уже сейчас ожидаются конфликты и столкновения по всей стране. Здесь каждый день слышны выстрелы, и есть раненые и погибшие в результате этой стрельбы».

Эрнесто планировал дождаться 2 августа. Он хотел быть свидетелем грядущих событий. А пока они с Каликой пользовались каждым приглашением Ногеса на обед, чтобы как следует набить животы. Калика писал матери: «Эрнесто ест так, словно не питался целую неделю, и этим стал уже здесь знаменит». Гобо делал ставки на то, сколько Эрнесто сможет съесть за один присест, и пообещал даже, что, если они встретятся с ним в Лиме, куда собирались ехать дальше, он сводит Эрнесто с Каликой в ресторан с бесплатной едой для особенно прожорливых клиентов. Ему доставит огромное удовольствие, сказал Гобо, «представить столь выдающийся образчик аргентинской породы».