Книга Переход - Эндрю Миллер

Крис Тоттен выходит поглядеть. В ближайшие недели многие лодки – те, что еще не забыты, – возвратятся на воду, но «Киносура» – одна из первых, и он никогда не устает – ну, почти – от этого мига, когда яхта приклеивается к своему отражению. Отпускает реплики, отпускает Мод комплименты за то, как выглядит яхта (пожалуй, рад бы отпустить комплимент за то, как выглядит она сама, а выглядит она чуток получше, чем в первый день), потом идет покурить с крановщиком.

– Горячее времечко у тебя начинается, – говорит он, и крановщик кивает.

Роберт Карри на палубе застегивает стропы. Повисает на карабине, спрыгивает и кричит:

– Порядок. Забирай!

Крановщик залезает в кабину. Надевает темные очки. Жесты его уверенны. Он выбирает слабину стального каната, и какое-то мгновение вес лодки и сила крана равновесны. Затем лодка поднимается в воздух, и поскрипывают стропы, и все застывают.

Когда яхта на воде и свободна от строп, Мод поднимается на борт – отвести яхту на гостевую стоянку у понтона, где пройдет следующий этап работ. Но когда она вставляет ключ в зажигание, яхта рыгает дымом, содрогаются поршни, затем тишина. Мод спускается в кают-компанию, поднимает трап и смотрит, какого цвета топливо в сепараторе. Не прозрачно-красное, даже не янтарное. Она сливает топливо, в рундуке с запасными дельными вещами под правой койкой в носовой каюте находит лишний фильтр, ставит его, ослабляет прокачной винт, качает насосом, затягивает винт, вылезает в кокпит и снова поворачивает ключ. Двигатель оживает. Она отдает конец и ведет лодку к понтону. Швартовы принимает Роберт Карри.

– Хорошо справилась с движком, – говорит он.

– Надо было раньше проверить, – отвечает она.

– Но ведь разобралась же. Никто никогда не проверяет всего.

Она шагает на понтон, возится с носовым шпрингом. Когда закрепляет его как надо, выпрямляется и говорит:

– Мне кое-что нужно.

– Ага?

– Авторулевой.

– Ладно. – Он подходит к корме, осматривает. – Приспособить сюда не проблема, – говорит он. – Найти тебе?

Она кивает.

– И «лейзи-джек» на грот. И новый грота-фал.

– Это тебе такелажник нужен. Или сама хочешь попробовать? Я звякну Мэлу. Когда трезвый – лучше на этом бережке не найти. Что еще?

– Снимаю леера. Ставлю лишние рым-болты.

– Пристегнуться, – говорит он, – а не ждать, когда леер под коленки поддаст. Ладно, понял. А штормовой леер надо?

– Да. В диаметральной плоскости.

– Стальной или веревка?

– Не знаю.

– Стальной гремит. Бывает в пластиковой оплетке, но тогда не видно, если перетерся.

– Веревка.

– Ладно, веревка.

– Я многое могу сделать сама, – говорит она.

– Это я знаю.

– У меня не все инструменты есть.

Он кивает:

– Ты выходишь одна.

– Не в первый раз.

– Но на этот раз дальше.

Она пожимает плечами:

– Не знаю. – Затем: – Да.

– Можно спросить? Дальше всего ты куда заходила?

– Каус.

– Остров Уайт?

– Да.

– Ночью ходила одна?

– Нет.

Он снова кивает, смотрит вверх по реке, где с литорали сползает прилив. На реке несколько яликов, у берега, как обычно, суета.

– Я не моряк, – говорит он. – Я могу построить лодку почти целиком, но на этом, в общем, все. Наши лодки, Мод, все вот эти лодки, – они по сути крепкие. Не треснут ни с того ни с сего. Не пойдут ко дну, как только первая волна палубу захлестнет. Вопрос всегда в том, кто у румпеля. А идти в одиночку – ну, тут все зависит от того, что в голове, да?

Он ждет, дает ей шанс ответить, успокоить его. Шанс сказать даже, чтоб не совался, куда не просят, не его ума дело. Она не отвечает ничего, стоит на планках понтона, смотрит ему в лицо так, что не разберешь, поняла ли она, и он прибавляет:

– Готова начать завтра в семь утра? Я могу с тобой тут поработать пару часов, а потом мне надо опять на «Динь-Донну». Может, еще вечерами что-нибудь поделаем. Темнеет сейчас поздно.

– Я тебе заплачу по тарифу, – говорит она.

– Давай об этом потом, – отвечает он.

– Меня не уволили, – говорит она. – Я в отпуске.

– В отпуске?

– Да.

– Ну и славно.

4

Когда Роберт Карри рядом, любая работа по плечу, руки не опускаются. Холщовая сумка с инструментами – рыба-мим – всегда таит ровно то, что нужно. Несколько раз за эти утра и вечера с Робертом Карри Мод вспоминает дедушку Рэя, как они вдвоем в гараже из готовых деталей собирали шлюпку, пахло клеем и смолой, пропаном из радиатора. Волосы она тогда заплетала в косу, в ладошках приносила деду инструменты. Играло радио. Старик тихонько насвистывал. Какая-то висячая лампа на гибком шнуре.

Ничего такого она Роберту Карри не рассказывает. Говорят разве что о яхте, по делу. Ставят новый носовой роульс, новый битенг. Прикручивают рым-болты – по одному по бокам кокпита, пониже, чтобы Мод, говоря теоретически, могла пристегнуться, еще не выйдя из кают-компании; два по бортам ближе к баку – все посажены на крепежные пластины и привинчены контргайками.

Приходит такелажник. Сидр сочится из пор. Глаза как у напуганной лошади. Роберт Карри говорит с ним, успокаивает, словно такелажник взаправду лошадь и напуган. Такелажник приступает, взбирается на топ мачты, на плечо надев канатную бухту. Возится полдня, а закончив, вроде бы приходит в чувство менее катастрофического толка. Принимает у Мод кружку чаю. Ухмыляется, показывая остатки зубов.

День ото дня погода лучше. Мод работает в футболке и джинсах, по палубе ходит босиком. На фургоне доставляют ветровой автопилот – трехлетний «Гидровейн» с чичестерской верфи. Отдельными деталями разлегшись по понтону, он смахивает на обломки кукурузника, протаранившего дом. В половине пятого Роберт Карри бросает «Динь-Донну», шагает через двор. Спускает тузик на воду у кормы «Киносуры», измеряет, затем сверлит стеклопластик, а Мод, свесившись из-под релинга, придерживает крепеж. Десять минут в эллинге – получаем шесть крепежных пластин в три четверти дюйма. Без двадцати восемь, после того как побежден переклинивший болт в основании привода и миновала досадная минута, когда показалось, что маловат нейлоновый чехол, система установлена.

– Это твой новый лучший друг, – говорит Роберт Карри, повернув автопилот на оси и посмотрев, как крыло возвращается на место. – Обычно им дают имена. Придумала уже имя?

– Автопилоту?

Он хохочет, видя, какое у нее лицо.