Книга На вахте и на гауптвахте. Русский матрос от Петра Великого до Николая Второго - Николай Манвелов

Количество угля, принимавшегося у нас за одну погрузку, колебалось между 200–400 т. Все время перехода океаном погода нам благоприятствовала, и среди океана мы имели возможность несколько раз производить погрузку прямо с транспортов, которые швартовались бок о бок с броненосцами. Команда, работавшая обыкновенно хорошо, успевала в первые часы, в зависимости от условий и удобства погрузки, принимать по 30–40 тонн в час.

Но работа в раскаленном трюме парохода, переноска на себя тяжелых корзин под лучами немилосердно палящего тропического солнца — все это быстро подрывало силы людей. Нас, офицеров, обыкновенно распределяли по трюмам, к стрелам лебедок и угольным ямам. И я должен сказать, что пробыть четыре часа в этой атмосфере, дышать насыщенной угольной пылью воздухом — было очень тяжело.

А ведь мы в это время не выполняли никакого физического труда — так что предоставляю читающему эти строки самому судить, что должны были испытывать матросы, занятые при подобных условиях десять, а то и двадцать часов этой изнурительной и каторжной работой. А что в это время делалось внутри броненосца — просто не поддается описанию.

Закрытые люки и иллюминаторы, глухие обвесы — все это создавало внизу такую духоту и настолько поднимало температуру, что многие из офицеров, даже не причастных к погрузке, предпочитали сидеть наверху среди мешков с углем, а не задыхаться в каютах и кают-компании.

Но всего хуже и тяжелее было то обстоятельство, что после подобных погрузок, после угольной грязи, въедавшейся в тело и забивавшей поры, не было даже пресной воды, чтобы вымыться, так как ее мы должны были жестко экономить.

Жалко бывало смотреть на команду, толпящуюся около душа из соленой забортной воды и более размазывающую по телу грязь, нежели отмывающую ее, так как мыло в ней совершенно не растворяется. Немногим лучше приходилось и офицерам, но у нас все же была пресная вода в умывальниках, да, кроме того, вестовые обыкновенно ухищрялись по секрету от старшего офицера раздобыть для своего барина лишнее ведерко пресной воды».

Глава 8.

МОГ ЛИ МАТРОС СТАТЬ ОФИЦЕРОМ?

Ответ на этот вопрос будет коротким — «да». Причем речь будет идти не только о периодах войн, но и о мирном времени. Рассмотрим для примера несколько судеб морских офицеров, погибших при обороне Севастополя в 1854–1855 годах и происходивших из недворянских сословий.

В апреле 1855 года на пароходофрегате «Владимир» был убит поручик Корпуса морской артиллерии (КМА) Андрей Любович, происходивший «из унтер-офицерских детей Херсонской губернии». На момент гибели ему было 36 лет. В 1832 году Любович поступил юнгой в Черноморское артиллерийское училище в Николаеве, а спустя пять лет был произведен в унтер-офицеры КМА. Еще через тринадцать лет он получил первый офицерский чин — прапорщика КМА. В апреле 1853 года он стал подпоручиком, а в ноябре — поручиком Корпуса морской артиллерии за отличие за бой «Владимира» с турецким пароходом «Перваз-Бахри» («Владыка морей»), окончившийся пленением турецкого корабля.

Поручик 16-го Черноморского рабочего[129] экипажа Федот Матвеев погиб в конце мая 1855 года на Волынском редуте по время штурма укрепления французами. На момент смерти ему было 58 лет, а службу свою он начал еще в 1811 году, поступив в шестую бригаду Корпуса морской артиллерии Черноморского флота. Происходил он «из солдатских детей Херсонской губернии».

В 1831 году Матвеев был произведен из кондукторов КМА в прапорщики по рабочим экипажам; в 1838 году его произвели в подпоручики, в а 1854 году — поручики. Столь медленное продвижение по карьерной лестнице можно объяснить тем фактом, что в 1843 и 1852 годах он имел «штрафы и взыскания» по службе. Во время Севастопольской обороны Матвеев командовал правым фасом Селенгинского редута и руководил строительством трехпушечной батареи.

Николай Станиславский, капитан судовой части КМА, был сыном священника Херсонской губернии. Он родился в 1819 году и умер от ран в июне 1855 года. Как и предыдущие офицеры, он воспитывался в Черноморском артиллерийском училище в Николаеве. В 1835 году юнга КМА Станиславский был произведен в юнкеры, а спустя четыре года — в прапорщики. С 1843 года он подпоручик, с 1847 года — поручик, с 1852 года — штабс-капитан.

18 ноября 1853 года штабс-капитан Корпуса морской артиллерии Николай Станиславский принимал участие на линейном корабле «Великий князь Константин» в Синопском морском сражении с турецкой эскадрой, за заслуги в котором был за отличие произведен в капитаны КМА. В Севастополе он командовал «батареей своего имени» (батарея Станиславского располагалась на правом фланге Малахова кургана), был помощником начальника артиллерии четвертого отделения, а затем — начальником артиллерии Корниловского бастиона. Среди его наград был орден Святого Георгия четвертой степени («за подавление неприятельских батарей и взрыв порохового погреба»).

Кроме вышеупомянутых офицеров, в ходе обороны Севастополя погибло еще 10 офицеров, происходивших из семей недворянских сословий (солдатских либо унтер-офицерских детей, а также однодворцев) либо священников. Срок выслуги в офицеры для них составлял от 20 до 42 лет (!). В списках погибших числятся также два офицера из вольноопределяющихся (срок выслуги 26 и 29 лет).

Добавим, что в списках погибших в Севастополе в 1854–1855 годах числятся еще 30 офицеров, сведения о дворянском происхождении которых отсутствуют. Всего же погибших насчитывается 155 человек, следовательно, из «неблагородных» сословий проходило 19,3 процента офицеров.

Как видим, изрядное количество офицеров получало офицерские эполеты благодаря многолетней выслуге в унтер-офицерских чинах. Подобная ситуация сохранилась и в дальнейшем — как мы помним, обладатели звания «кондуктор» имели возможность сдать экзамен на подпоручика по Адмиралтейству, что превращало их из «полуофицера» в человека, имеющего возможность титуловаться «вашим благородием».

Или вот еще один пример — отца знаменитого российского мореплавателя и флотоводца вице-адмирала Степана Макарова (1848–1904).

Осип (Иосиф) Макаров начал свою службу простым матросом, а в 25 лет стал фельдфебелем. В первый офицерский чин прапорщика его произвели в 1848 году, за полгода до рождения Степана Макарова. Для дальнейшей карьеры его сына сей факт имел огромное значение. Но потомственным дворянином Иосиф стал только в 1857 году, после получения чина поручика. Следовательно, обладателем потомственного дворянства стал и его сын. Впрочем, в глазах офицеров и чиновников, отвечавших за личный состав Инспекторского департамента Морского министерства, все было не так просто.

В 1865 году Степан Макаров окончил Штурманское училище в Николаевске-на-Амуре, получив звание кадетского кондуктора Корпуса флотских штурманов[130]. Он мог так и остаться на Дальнем Востоке, тянуть лямку штурманского офицера, но в конце 1866 года на корвете «Аскольд» был переведен на Балтику. Пока корвет шел на Запад, огибая Азию, Африку и Европу, между Николаевском и Санкт-Петербургом шла напряженная переписка. Дальневосточное морское и сухопутное начальство считало молодого кондуктора достойным продолжения учебы в Морском корпусе с производством его в гардемарины. Тем более что и экзаменационные оценки у Макарова были «весьма высокими» — не ниже девяти баллов по 12-балльной шкале при 15 учебных дисциплинах.