Книга Не ходите, дети... - Сергей Удалин

Старшая жена Бабузе что-то выговаривала сыновьям, видимо просила следить за стариком, не пускать в драку впереди молодых. А те, в свою очередь, отдавали распоряжения собственным женам. Новава, слава богу, за наставлениями не подходила, держалась рядом с сестрами, вокруг которых увивался так же раскрашенный бахромой и перьями, невыспавшийся, но, как всегда, неунывающий Мзингва. Именно с той стороны время от времени доносилось пение и негромкие хлопки в ладоши. Кажется, там даже танцевали, и Шахов был благодарен девушкам за то, что они не позволили проводам превратиться в нечто заунывно-тоскливое, с плачем и причитаниями, как это непременно произошло бы в России.

И тем не менее, когда провожающие начали отставать и поворачивать к дому, Андрей почувствовал огромное облегчение. Все, прощай, Новава! С тобой было так хорошо, как, возможно, никогда больше не будет. С тобой – точно не будет.

Впрочем, без эскорта команда Бабузе не осталась. Время от времени к ней присоединялись группы воинов из других краалей. Небольшие, поскольку в каждом таком поселении обычно проживает одна семья, пусть даже и с двоюродными братьями, дядьями и племянниками. В любом случае больше десятка взрослых мужчин в краале не набиралось. Зато уж провожать выходили все – от грудных младенцев до дряхлых старух. Последние, конечно, картину несколько портили, но быстро отставали, и злиться на них Шахов не стал. Он воспользовался моментом и перебрался поближе к кузнецу – поболтать и, если получится, узнать что-нибудь интересное. Один вопрос давно уже вертелся у него на языке:

– Послушай, Бабузе, а почему твой Бонгопа до сих пор не женат?

Кузнец недовольно нахмурил косматые брови:

– Спроси у него сам. Не я развел червяков в его голове. – Вероятно, это означало, что у парня не все дома. – Обычай запрещает молодым кумало жениться, пока они не вернулись из военного крааля. А мой сын застрял там надолго. Но если бы он попросил Сикулуми, вождь наверняка разрешил бы нарушить обычай. Так уже случалось, и не раз. Но ведь не просит Бонгопа! Говорит, что слишком занят, обучая молодежь воинскому искусству, и поэтому никак не может выкроить время для поисков невесты. Но мне кажется, тут другая причина.

– Какая же?

– Да не знаю я.

Вид у Бабузе был крайне расстроенный. Да и какому отцу понравится, когда сын от него что-то скрывает! А для кумало, у которых слово старшего – закон, это и вовсе никуда не годится. И Бонгопа тоже хорош, не мог отмазку поумней придумать. Когда и кому военная служба мешала обзавестись семьей, да и любовницей в придачу? Только тем, кто сам не хотел. Или не мог…

– Слушай, старый, – осторожно начал Шахов, – ты извини, что я вмешиваюсь. Но, может, действительно стоит мне с ним поговорить? Вдруг у него какие-то сложности, а тебе он признаться не решается?

– Какие еще сложности? – не сразу понял кузнец, а потом, догадавшись, усмехнулся и вообще повеселел: – Ах, вот ты о чем! Нет, с этим у Бонгопы полный порядок. Ну надо же такое придумать! Он же все-таки воин, несколько раз топор обтирать приходилось, и недовольных, кажется, не было. Да и молодняк его наверняка бы что-то пронюхал и не стал уважать командира, который с девушкой не смог справиться.

Тут уже Андрей недоуменно пожал плечами. При чем здесь топор? И почему его нельзя обтереть без девушек? Пришлось обращаться за консультацией к тому же Бабузе.

Объяснял кузнец долго и путано, и Шахов так и не проникся местной идеологией, но все-таки сообразил, что война для кумало – хотя и почетное занятие, но одновременно еще и грязное дело. Если ты убил в бою врага, значит, как-то запятнал себя его кровью и тебе теперь нельзя общаться с обычными, мирными людьми. Правда, тех, кто ни разу не пролил вражескую кровь, уважают еще меньше, и у бедняг уже нет шансов как-то исправить репутацию. А смертоубивец все-таки может очиститься. И лучше всего для этой цели подходит процедура обтирания топора с первой попавшейся тебе навстречу девушкой. И она, узнав о твоем затруднительном положении, не вправе отказать тебе в помощи.

Тут подошла новая группа добровольцев, Бабузе направился поприветствовать какого-то старого знакомого, и Андрей не успел уточнить, как следует поступить, если ты не хочешь обтирать топор именно с этой девушкой. И не придется ли потом очищаться с ней всю оставшуюся жизнь. Но, в общем и целом, и так все понятно. Надо ж такое придумать! А они, оказывается, романтики, эти кумало! Ничуть не хуже японцев, которые для любого занятия или явления сочиняли длинные и красивые названия. К тому же обычно не имеющие ничего общего с самим предметом, так что непосвященный в жизнь не догадается, о чем идет речь.

А что, если и здесь творится то же самое? Возможно, Шахов, даже изучив худо-бедно язык кумало, все же плохо их понимает. И знакомые по отдельности слова вместе означают нечто иное, как, например, вышло с этим топором. Ведь и в родной русской речи найдется немало слов и выражений, способных при буквальном переводе до смерти перепугать иностранца: «сломя голову», «без ножа зарезал», «язык проглотил». И наоборот, совершенно с виду безобидных, но несущих в себе зловещий смысл: «приказал долго жить», «пошел по миру», «досталось на орехи». Кстати, и обещание научить хорошим манерам тоже из этого же разряда. Так, может, и Гарика учат подобным образом?

Надо было все-таки настоять на своем, поговорить со студентом. Подозрительна вся эта возня вокруг него. Тетки какие-то злобные, охрана, режим повышенной секретности. Почему нельзя было провести обучение в краале кузнеца? И почему никому не разрешают с ним видеться? Или не никому, а только одному Шахову? Должно быть, Хлаканьяна опасается, что Андрей помешает ему вешать лапшу на уши Гарику. И правильно делает, что боится. Давно надо было помешать. Сразу же, а не через неделю.

Как же он мог так долго не вспоминать про мальчишку? Да, тот ему нагрубил, ну так что ж теперь, бросать парня одного в чужом мире? Шахов сам повел себя как мальчишка – обиделся, надул губы. Мол, я с тобой больше не играю. Мужик, называется! Два сапога пара. Жили у Бабузе два веселых…

Шахов даже не улыбнулся собственной шутке. Не смешно. Ни капли.

Небо над головой тоже нахмурилось, помрачнело и через несколько минут разразилось настоящим тропическим ливнем. Все правильно – сезон дождей. Только и дождь случился за эти дни впервые. Зато уж зарядило так, что мало не покажется. Как из ведра, если только сможешь представить себе такое огромное ведро.

Андрей поморщился, отыскал в дорожном мешке плащ из козьей шкуры и набросил его на голову. И так в этих перьях на попугая похож, не хватало еще превратиться в мокрую курицу. Многие из ополченцев последовали его примеру, и теперь можно было только догадываться, под какой шкурой спрятался кузнец, куда подевался Мзингва и куда вообще, за каким лешим они все направляются.

Кожаные сандалии размокли, отяжелели и резко перестали нравиться Шахову. Недоразумение одно, а не обувь. Разве в такой повоюешь? А тут еще неумело подвязанные ремешки ослабли, подошва на каждом шагу с отвратительным чавканьем отставала от ступни и волочилась за ней по мокрой траве, набухая еще сильнее. Уж лучше босиком идти, чем в таких кандалах.