Книга Жил-был стул и другие истории о любви и людях - Е. Е.

Я вел её нежно, как будто её талия была из богемского стекла. Я держал её уверенно, как держит мужчина женщину. Я разговаривал с ней легко, как снисходительно разговаривает взрослый с ребенком. А она улыбалась, кивала мне, пока снова не сказала «лучший из лучших». Сказала и потянулась. А я ответил. Как приятно было целовать её губы. Ощущать запах волос и их движение по своему лицу. Как сильно она сжимала мою ладонь. Как ощущал всё её сильное тело. Как хотел немедленно, прямо тут, сейчас же. Как она сказала: «Надеюсь, то, что я там внизу ощущаю, – это то, о чем я думаю?» – «Конечно, то», – ответил я.

Потом где-то всю ночь шлялись. Из одного места в другое. Мы с ней постоянно оказывались рядом и, словно проверяя, правда ли всё, улыбались друг другу и незаметно касались ладонями. Компания таяла и таяла. Закончилось всё где-то в караоке на Академической. Там какая-то ужасная сцена вышла с её мужем… не помню точно… что-то он вдруг начал кричать, насколько пьяный может кричать, куда-то собирался, падал, что-то там говорил про Бутырку, про права… ругал какого-то следователя… Сапрыкина? Сардыкова? не помню, да и сам был пьян и шумно было… Помню только, что когда усаживал его в такси какая-то мысль… как она с ним? Зачем? Он такой, откуда взялся-то в её жизни? Пусть себе ковыряется со своими мелкими уголовниками.

Я позвонил ей через день. По инерции. Было интересно, насколько всё это правда и что из этого может выйти. Мы встретились на Тверской. Было очень холодно…

«Лучший из лучших»… эти слова она говорила ещё долго. Их было приятно слушать. Они были легкими, произносились с улыбкой, ничего не значили, не требовали ответа, разве что такого же легкого, и несли радость… Это уже потом появились другие… настоящие… на них нельзя было просто улыбнуться и поцеловать в ответ… любимый… родной… единственный… Они значили ещё больше, но они обременяли, потому что требовали ответа… такого же ответа… Я и ответил, а она сказала: как же долго я этого ждала…

С того момента всё стало как-то сложно – жизнь раздвоилась, перепуталась, и я уже не знал, чего хочу на самом деле.

Зато она, видимо, что-то там знала. Думала и представляла… Ночью в Праге: «если бы любил, давно бы женился». А я сделал вид, что сплю. Да и сказала она так тихо… А утром… а что утром?! Ведь вчера я этих слов не слышал?! Но она могла написать и в смс. И тут промолчать невозможно: «тогда почему не вместе? Почему ты с другой? А я всё ещё с ним?» – это я получил, когда отдыхал с семьей на Майорке. И вот что ответить? Что семья? У тебя. У меня. Что всё не так просто? Что как бы чудесно ни было… но это, скорее всего – не навсегда. И что из-за этого нельзя делать людям больно? Много можно было правильных слов сказать. А я написал просто: «Ну, что тебе ответить?» И она замолчала, закрылась. И весь оставшийся отпуск, все девять дней от неё ничего не было. Ни «доброе утро», ни «спокойной ночи. Целую». А по возвращении нужно было долго пробиваться сквозь отчуждение, холод, вежливость и молчание. «…Я отвыкла…», «тебя обнимала другая женщина…» А как? Как? Как по-другому? Ведь это всё было просто в Праге, в ту неделю. Сидеть в кафе, рассуждать. Просто решить, что по возвращении домой оба скажем – она своему, а я у себя: извини, так вышло, но я люблю другого человека. Без криков, без истерик, без претензий. В тот же день мы оба уедем. Квартира снимается без проблем. И строились планы – как всё это будет. Я, конечно, должен Ольге всё оставить. Одно только условие – видеть дочку, когда захочу. Но Ольга же нормальный человек? – здесь проблем не будет. А её муж… ну, он уж както переживет. Это её совсем не тревожило. Квартира? Ну, даже если ипотеку взять – за год два преуспевающих адвоката уж как-то рассчитаются? А ещё – Галина… Это будет для неё шоком? «Не знаю, – смеялась в ответ, – привыкнет»… И так ясно и хорошо всё это виделось… и квартира… и отпуск вместе… засыпать, просыпаться… прекрасная пара… и моя дочка так чудесно будет ладить с её маленьким Артемом, как вообще все девочки умеют ладить с малышами… Да, там всё казалось легко и просто. Приехать и сказать… Но мы возвращались в Москву. И дома нас встречали. Не знаю, как у неё, а у меня – радость. Ну, правда, радость же была. И сам я радовался, что дома. Со своими. Понимал, что соскучился. И от того к радости примешивалась вина. И близость была… И как сказать-то? Ведь надо смотреть в глаза? Ольге… с которой прожил двадцать пять лет?! Как?! И на следующий день наша встреча за завтраком. Почемуто отчуждение у обоих. Разговор всё время прерывается… Ты сказал? А ты?.. и молчание… и обида… Чем ты счастливее сегодня, тем тяжелее завтра… И мечта ваша – всё дальше в прошлом. И возвращаетесь вы к ней с каждым разом всё реже. Пока из мечты она не превращается в просто слова. Как-то так…

Мой «Кадиллак» опустел. В том смысле, что в этой машине от неё не осталось ничего. Кроме названия. Как-то случайно, между делом, дочка съела чипсы, которые валялись сзади. «Папа, откуда? Ты же за правильную еду?» – и захрустела. Не отбирать же?! Хорошо, вопрос повторять не стала. А чипсы были её. К ней постоянно приходил голод. И вечно в бардачке у меня валялись какие-нибудь сладости – вяленые бананы, сникерсы, батончики марципана… какие-то абсолютно химические мармеладки… Сейчас заглянул – ничего нет. Куда делось?.. Или вот – бутылка воды. Тоже валялась сзади. Подвозил кого-то из суда… Маринку, что ли?! И как было ей сказать?! Не трогай эту воду?! Это святое?! Это её?! Её часть!!! Не какое-то там смс, хранящееся… непонятно где – в памяти телефона? А живое! Вещь, к которой она прикасалась?! Предмет, на котором её следы?! Или что?! Мойщикам нужно было сказать?! Вы тут убирайте, пылесосьте всё, мусор выкидывайте! Но вот этот фантик от марципана и вот эту пустую пачку «Парламента» не трогайте?!

Так всё и уходило потихоньку… «…Она красотка…» Пустота…

Восемьдесят на двадцать пять. Я плаваю. Бессмысленное действие. Как и многие другие, которые я совершаю в течение дня. Например, ем. Трижды в день. Не хочется, но надо. Чтобы не умереть. А главное – чтобы никто не заметил и не спросил, что с тобой. В первые дни, когда всё случилось, вообще тошнило… А плаваю… ну, для здоровья. Чтобы работала сердечно-сосудистая система. Но зачем? По-моему, сердце моё давно ничего не качает. Тогда, может, чтобы хорошо выглядеть? Для кого? Её нет. Тогда зачем?! Наверное, потому, что она как-то сказала: «Как ты хорошо плаваешь, засмотрелась».

Вот я и плаваю. Около двух лет. Два-три раза в неделю. Бесконечные два километра. Раньше – с радостью. Теперь – как повинность и привычка. Просто считаю бассейны. Восемьдесят бассейнов по двадцать пять метров… Скорей бы всё это кончилось… После десятого перехожу с брасса на кроль. Теперь, когда размялся и раздышался, через каждые два бассейна буду менять стиль. Такая вот интервальная тренировка… Пятнадцатый. А сил нет с первого. Двадцать второй… Откуда это всё взялось?

Она с мужем и сыном были в Анапе. Июль месяц. Полгода наших отношений. Безумный секс, все слова сказаны. Конспирация отработана. Три, а то и пять раз в неделю мы принадлежим друг другу. Впереди только счастье, но у неё отпуск, они уезжают, и ваше первое расставание кажется чем-то немыслимым, невозможным. Боль, словно это навсегда… В Турцию поехать не решились. Её сыну был только год – мало ли что?! Тут всё же своя страна… Я придумал себе командировку в Новороссийск. Анапа? Новороссийск? На карте – одно место. Как же она сияла, когда я разыскал их у бассейна. Нейтрально-радостные слова. Прикосновения щекой. Мои приветы от Галины. Поздоровался с нарочитым вниманием с её мужем. Что-то спросил о работе. И снова, оглядывая его совсем неспортивную фигуру, мысль: где она нашла то его? И замуж же ещё вышла?! Молодой, вроде, парень, чуть старше её, а такой пентюх… ему только вышивания на пяльцах не хватает. А ведь тоже адвокат?! И кто-то же доверяет ему свои дела, а?! Нет, парень, ты не для неё. И то, что она со мной, – правильно… Поплавал в бассейне. Выпил пару джина с тоником. Сказал, что мне скоро уезжать, и попрощался.