Книга Седло для дракона - Дмитрий Емец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Увидев этого человека, Гуля быстро схватила Афанасия за локоть и утащила его в арку.
– Чего ты? – озадачился тот.
Гуля опасливо оглянулась:
– Я его знаю. Пристанет, потом два часа не отлипнет. Он из форта Долбушина! Входит в тысячу самых богатых людей на планете. У него дар, что если где-то умирает одинокий миллионер, он получает его наследство.
– Так это же здорово! – воскликнул Афанасий.
– Кому как. Наследство – это же не только деньги! Вместе с капиталами миллионера он наследует все его чудачества, типа привычки целовать с утра по сто двадцать две кошки. Причем те кошки, которых усопший миллионер целовал, в Америке и остались, а этому приходится бродить по подвалам, отлавливая первых попавшихся. А на кошек у него аллергия! Он их раньше-то и вовсе ненавидел! Утром кошек целует, днем у нотариуса сидит – а жить когда же? Вот он нас всех и достает!
Спасаясь от занудливого богача, Гуля пронеслась через двор, срезала наискось у забора и вдруг, ойкнув, застыла столбиком, с ужасом глядя на красную стену, выросшую прямо перед ней. Секунду спустя и Афанасий понял, почему Гуля ойкнула. Это был тот самый склад купца Завозина, куда он их вел.
– Ну! – сказал Афанасий. – Разве он не прекрасен? Наслаждаемся!
Нина и Гуля тоскливо уставились на молодые березки, пробивающиеся из трещин в кладке.
– Пойдем отсюда, а? Пожалуйста! – умоляюще сказала Гуля.
– Не сразу! – тоном экскурсовода произнес Афанасий. – Обратите внимание на окна первого этажа и на вход! Как вы видите, с каждым годом культурный слой в городе непрерывно повышается, вследствие чего любое историческое здание буквально проваливается под землю! Здесь и собственная тяжесть строения, и сезонное раскисание почвы, и опавшие листья, и новые слои мостовой, накладывающиеся на предшествующие, и прочие следы деятельности человека! В случае с этим складом культурный слой повысился настолько, что вход в здание оказался фактически под землей, вследствие чего новый вход был устроен через окно первого этажа в виде сварного железного мостика!.. Произошло это в середине двадцатого века, когда в данном доме размещался Мособлхимпром. По этому мостику мы сейчас и поднимемся!
И, подхватив Гулю с Ниной под локти, он потянул их к мостику. Они артачились, и Афанасию, чтобы сдвинуть их с места, пришлось незаметно коснуться льва. При этом он ухитрялся непрерывно щебетать. Недаром Кавалерия называла его «механическим соловьем». Афанасий мог нести связную чушь на любую тему, фактически не подключая головной мозг.
– Поднимаемся по железному мостику к любопытной нише второго этажа, видимо оставленной для герба на случай получения купцом желанного дворянства! Осторожно! Прошу заострить ваше внимание на ржавчине! Интереснейшее, между прочим, физическое явление!
Гуля и Нина внимание на ржавчине не заостряли, а вырывались изо всех сил. За несколько шагов до ниши лев у Афанасия иссяк. Гуля с Ниной, вырвавшись, умчались вниз и, прежде чем Афанасий их перехватил, отскочили от дома метров на сто.
Афанасий, досадуя, помчался догонять их и успокаивать. Не вышло! Оба эля уцелели. Чтобы наверняка уничтожить личинки, не хватило какого-то метра. Все же Афанасий был уверен, что некоторое время личинка Нины не будет способна на точные предсказания.
Минут через двадцать Нину забрал подъехавший Птах, Гуля же, прижавшись к плечу Афанасия щекой, проворковала:
– Ты был такой деспотичный! Такой ужасный тиран! Я тебя не узнавала!.. Я тебя ненавидела и одновременно обожала! А теперь прощай! Я ухожу навеки!
Она обернулась, сделала красивый, поистине навеки уходящий шаг и, задев каблуком о бровку, свалилась в объятия Афанасия.
– Нет! – простонал Афанасий.
– Чего у тебя нет, мой принц? Давай я с тобой поспорю, что ты ошибаешься!
– Поспорь, что Нина ничего не найдет!
– Не могу! – строго сказала Гуля. – Один дар не может противоречить другому! Будь это иначе, получилась бы бессмыслица!
Они еще часик-другой погуляли, а потом Гуля, заявив, что хочет проехаться, вызвала такси и отправилась провожать Афанасия до Копытово. Везла их женщина-таксица, которая прежде была менеджером. Недавно ее сократили, но у нее осталась хорошая новая машина, и вот она решила стать таксицей.
– Слова «таксица» нет! – оспорил Афанасий. – Хотя пусть будет! Хорошее слово, вкусное, звучит воинственно… Таксица – львица!
Таксица-львица засмеялась, польщенная.
– Да! – сказала она. – Я такая! Когда я выезжаю со двора и разворачиваюсь, все наши мужчинки опасливо стоят возле своих машинок и смотрят. Видимо, подозревают, что это я недавно застряла между кустами и мусоркой.
– А не вы? – спросила Гуля.
– Я, – призналась таксица. – Но это закрытая информация и циркулирует пока в виде слухов.
На автобусной площади Копытово Афанасий с Гулей простились, и верхом на той же таксице Гуля укатила в Москву. Успевший проголодаться Афанасий зашел в магазинчик за железной дверью, про который Суповна любила говорить: «А магазин там какой! Чего в нем только нет!.. Ничего в нем нет!»
Афанасий уже купил хлеб местной выпечки, известный толщиной своей корки, когда кто-то сильно хлопнул его по спине. От неожиданности Афанасий подпрыгнул. Обернулся и увидел Вовчика. Вовчик сиял. Гордился.
– Ну ты и герой! Бросил вызов сразу Тиллю, Белдо и Долбушину! – воскликнул он.
– А-а? Что? – недоумевающе переспросил Афанасий.
– Письмо же ты Тиллю писал? Ну там вызов вашим лучшим бойцам, вы все ничтожества, ляля-тополя! – продолжал восхищаться Вовчик.
– Ну… э-э… я, – признал Афанасий, смутно припоминая утреннее письмо.
– Ты, конечно! Кто еще? Там и подписано было: Афанасий! Ты его в столовой забыл, на столе! Мы с Оксой нашли, адрес заполнили и послали! – просиял Вовчик.
– Что сделали?! – дико переспросил Афанасий.
– Послали! – жизнерадостно подтвердил Вовчик. – Из Копытово. Бросили в ящик! Нам не сложно было, ты не думай!
– В какой ящик?! Здесь?! На площади?!
Оттолкнув Вовчика, Афанасий бросился к почтовому ящику, стал трясти его и понял, что опоздал. Выемка писем была полчаса назад. Он прижался к ящику лбом и долго стоял, закрыв глаза. Предчувствовал уже, что ему предстоит стать героем. Не исключено, что и посмертно.
Эль мокши Гая
3 декабря из дому сбежала пятнадцатилетняя Лизонька Затонская, занемогшая манией таинственности. Семья молит Лизоньку вернуться, чем она доставит счастье, выше коего нет у Создателя.
Мокша чистил Стрелу, изредка отбегая назад, чтобы полюбоваться ею. До чего же хороша! Маленькая голова, ноги точно точеные, а крылья! Когда она раскрывает крылья и делает ими быстрый взмах, в пегасне словно ветер проносится. Настеленная в проходе солома летит в глаза, распахиваются ворота, и обязательно кто-нибудь начинает вопить, чтобы Мокша унял кобылу. А как он ее уймет, коли она разыгралась?
