Книга Танго вдвоем - Гаяне Аветисян

Во дворе монастыря я замечаю двух священников. Я всматриваюсь в их лица с надеждой увидеть высокого сероглазого мужчину в черной сутане с капюшоном. Всякий раз, когда я оказываюсь возле храма и вижу священнослужителей, я незаметно, исподволь начинаю их разглядывать.

После трехдневного путешествия по югу Армении, я возвращаюсь обратно в «тихую гавань». Я рассматриваю зарисовки на страничках своего блокнота. Вот цветущее миндальное дерево, одиноко стоящее над обрывом. Дерево покрыто нежно-розовыми цветками, пахнущими миндалем. По преданию оно выросло из косточки, принесенной ветром откуда-то издалека. Ветер рассказало лесной фее, которая ночью появляется возле дерева, а наутро исчезает с цветком миндаля.

V

Я решаюсь подойти к церковному сторожу Овсепу и расспросить его о семинаристе, который учился здесь двадцать лет тому назад. Я называю имя и фамилию. Старик удивленно смотрит на меня. Он всеми забыт и никому не нужен. Милостыню еще подают, но никто ни о чем не спрашивает. Все куда-то торопятся. Он долго пытается кого-то вспомнить, так долго, что я начинаю терять терпение и собираюсь уже уходить. Он, немного смущаясь, говорит:

– Я стал таким старым, что боюсь что-то перепутать. А есть ли у тебя его фотография? Лица семинаристов я помню лучше, чем имена.

– Он очень красивый, – говорю я.

– Они все красивые, доченька, все. А почему бы тебе не спросить в самой семинарии? Может быть, там тебе помогут?

– В семинарии? – переспрашиваю я.

Овсеп смотрит на меня сочувственно, он бы рад помочь, да не может вспомнить.

Я иду к Ани и рассказываю ей совершенно другую историю о семинаристе, спрашиваю, сможет ли она разузнать о нем что-нибудь в семинарии. Ани тут же звонит знакомому Айку. Тот звонит еще кому-то и говорит, что через день все разузнает. Я возвращаюсь домой и еще издали замечаю машину дяди Вилли. Он приехал, чтобы отвезти меня в Дилижан.

– Крестница, дорогая, где ты пропадаешь? Мама звонила, беспокоится. Почему не отвечаешь на звонки?

Я беру телефон и понимаю, почему тот молчит. Забыла перезарядить. Кажется, я становлюсь рассеянной.

– Садись в машину, по дороге все расскажешь.

С дядей Вилли спорить бесполезно, и я послушно сажусь в машину. По дороге рассказываю о своей поездке на Севане, но мысли мои очень далеки. Я хочу спросить крестного о том, что меня тревожит.

– Знаете, кого я случайно встретила, дядя Вилли? – перевожу я незаметно разговор.

– Кого?

– Маминого знакомого священника. Они были знакомы, когда тот учился в духовной семинарии. Не помню, как его зовут, но вы-то, наверное, знаете его.

– Священника? Нет, не припомню. Никогда не видел Нару в обществе семинаристов или каких-либо духовных лиц. Она ведь и в церковь особенно не ходила, не любила и посмеивалась над твоей бабушкой.

Дядя Вилли был искренен, и в этом я не сомневалась.

Позвонила Ани. Сказала, что среди семинаристов духовной семинарии не было ни одного с такой фамилией и именем. «Как же так?», – спрашиваю я себя и не нахожу ответа. Неужели история с моим отцом не более чем выдумка? Я совершенно запуталась. Сторож Овсеп тоже не мог его вспомнить, а дядя Вилли о нем ничего даже не слышал. Решив обратиться к тете Сатик, я придумала очередную историю, в которой разыскивался дядя моей подруги. Тетя Сатик ничуть не удивилась. Она работала в городском архиве, а потому к ней часто обращались с подобными просьбами.

На следующий день вместе с кастрюлей толмы она принесла список «подозреваемых». Но и среди них не было ни одного священника. Двоих она знала лично с самого детства. И пока мы ели толму, рассказывала о них, называя одного неудачником, другого – дебилом. Я почти ничего не слышала. Мои уши стали ватными, мне казалось, что я оглохла.

– Ты что, не слышишь, что говорю?

У тети Сатик встревоженный взгляд.

От острого взгляда ее карих глаз я мгновенно прихожу в себя.

– Скучаю по дому, – говорю я первое, что приходит мне на ум и начинаю рассказывать о староанглийских розах за окном моей спальни.

Тетя Сатик готовит кофе, ставит фрукты на стол. Я прошу ее достать саженцы миндаля. Для Луки.

– Конечно, конечно, – вздыхает она, улыбаясь.

Перед отъездом я захожу в храм, чтобы напоследок зажечь свечи. Сколько раз я загадывала свое желание в надежде на то, что мой ангел-хранитель донесет его до отца небесного. Но этого почему-то не случилось. Теперь капелька горящего воска напоминает мне прозрачную слезу. Я достаю из сумки розового ослика и оставляю его возле главного алтаря. Я поворачиваюсь, чтобы выйти из храма, как вдруг слышу строгий голос бабушки: «Какая же ты упрямая ишачка! Не иначе как в своего отца, в кого же еще?»…