Книга Убийство как одно из изящных искусств - Томас Де Квинси

Мысли Вордсворта и Колриджа об искусстве, хотя частично были сформулированы позже, одушевляли их поэзию и стали отправной точкой размышлений молодого Де Квинси. С 1807 года он близко сошелся с восхищавшими его поэтами и ради них переселился в страну озер, где с перерывами жил до начала 1830-х годов. В 1809 году он нашел пристанище в доме, покинутом Вордсвортом, когда тому понадобилось большее помещение для разросшейся семьи. Тесное общение со старшими друзьями еще больше ввело его в круг их идей. Подобно Колриджу, он погрузился в изучение философии, религии, истории, литературы, античной и современной; подобно Вордсворту, наслаждался близостью к природе.

В 1817 году Де Квинси женился на дочери фермера, Маргарет Симпсон, которая родила ему восемь детей, первого из них – до брака. Она была красивой, кроткой и преданной женой, но семейное счастье не состоялось. Виною тому были обстоятельства внешнего и внутреннего свойства. Сразу после окончания университета Де Квинси лишился большей части своего состояния. Между тем он был решительно не способен ни к какой практической деятельности. Мешала врожденная робость, физическая слабость, а более всего – опиум. Недомогания и страдания, вызванные лишениями в дни его лондонского бродяжничества, заставили его еще в 1804 году прибегнуть к опиуму, единственному тогда известному болеутоляющему средству; с 1813 года Де Квинси становится рабом «коварного зелья». Как ни старался он впоследствии ценою тяжких мук избавиться от пагубной привычки, это оказалось выше его сил. Нередко по разным поводам упоминает он в своих писаниях о «рабстве», «плене», «цепях» и «звеньях» этих цепей.

Опиум парализовал его волю, способность сосредоточенно работать, отстаивать свои интересы. Положение семьи казалось совершенно безысходным, кредиторы осаждали его со всех сторон, помощи ждать было неоткуда; попытки издавать местную газету кончились полной неудачей. И тогда, в 1821 году, совершилось чудо. Гонимый страхом голода и тревогой за семью, Де Квинси с лихорадочной быстротой написал странное, беспрецедентное произведение и под названием «Исповедь англичанина, любителя опиума» опубликовал его в популярном журнале «Лондон мэгэзин». Книга сразу нашла признание и открыла автору доступ в журналы и газеты, где он до конца дней неутомимо печатал десятки, сотни работ.

Де Квинси объясняет решимость сорвать покров приличия со своих нравственных шрамов и язв желанием оставить полезную и поучительную историю слабостей и заблуждений. Он хочет пренебречь отвращением английских читателей к подобным публичным покаяниям и написать первую в английской литературе исповедь человека слабого, несчастного, но невиновного. На первый взгляд кажется, будто автор пишет лишь по прихоти своего пера, как говорил о себе Стерн. Но нетрудно убедиться в поверхностности такого суждения. Подобно «Жизни и мнениям Тристрама Шенди», «Исповедь» Де Квинси подчинена особым композиционным законам. Вся книга, хотя охватывает большой повествовательный материал, последовательно подготовляет, мотивирует опиумные излишества и раскрывает их внутренний смысл.

Многократно, в длинных риторических периодах автор заверяет читателя, что к опиуму влечет не просто желание чувственных наслаждений: «красноречивый», «нежный», «мудрый» опиум держит ключи рая; он возвращает виновному надежды его юности и смывает кровь с его рук, он отменяет приговоры неправедных судей и позволяет гордому забыть неотмщенные обиды. Поэтому рассказ о причинах, вызвавших злоупотребление опиумом, предназначен не оправдать отклонение от нормы, а показать жизнь, которая только в видениях опиофага получила окончательный смысл.

Первая часть («Предварительная исповедь»), повествующая о юношеских похождениях, отдаленным последствием которых стали приемы опиума, излагает реальные факты, вторая и третья – их образную трансформацию.

Реальный мир, изображенный в первой части, суров и мрачен. Это мир безысходной бедности, воплощенной в облике юноши (автора), нищей девочки и пятнадцатилетней проститутки Анны с Оксфорд-стрит. С девочкой герой ютится в холодном заброшенном доме, в который из милости пустил его поверенный ростовщика, обещавшего ему помощь; холодными ночами они согревают друг друга под ворохом снесенного со всего дома ветхого тряпья; с Анной он бродит по каменному лесу Лондона.

Самый трогательный эпизод книги посвящен тому, как Анна однажды спасает изнемогшего от голода юношу, раздобыв для него на последние гроши немного вина. Благодарность избавленного от неминуемой смерти не знала границ; для него Анна была чиста и прекрасна, и он тяжело пережил разлуку с нею: они простились на несколько дней – он надеялся достать деньги на существование, но, вернувшись, не смог отыскать ее в лабиринте лондонских улиц: за все время их дружбы он не догадался спросить ее фамилию!

Несмотря на торийские предрассудки и неприятие радикального протеста, Де Квинси до дрожи ненавидел любые проявления социальной жестокости, считая их неотделимыми от нового индустриального общества. Он с глубокой жалостью рисует его жертвы – ребенка и юную проститутку, но говорит об исторической обусловленности их судьбы очень смутно и никак не объясняет, почему они впали в такую нищету. Они появляются и бесследно исчезают, как бы иллюстрируя безликость города, в котором все происходящее остается безвестным. Точно и отчетливо описывает автор только их бедственное состояние и терзающие их муки голода.

Эти события составляют первую часть книги Де Квинси. Вторая и третья части повествуют о том, как опиум открыл ему видения небывалой красоты и могущества, как стимулировал его способность предаваться мечтам и фантазиям. Рассказ о том, какому волшебному превращению, под воздействием чар опиума, подвергся печальный опыт его юности, дополняется во второй части («Радости опиума») биографическими сведениями о жизни автора в 1810-е годы.

Едва ли не важнейшее место среди рожденных опиумом картин заняла Анна. Она явилась ему не в сером сыром тумане Оксфорд-стрит, а в блеске раннего южного утра, не на фоне мрачных каменных домов Лондона, а среди смутных очертаний, куполов и аркад далекого старинного града. Он увидел ее не в подъезде, а в тени пальм. «Ее лицо казалось прежним, но все же как изменилось оно! Семнадцать лет назад, когда в тусклом свете фонарей последний раз я целовал ее губы (поверь, Анна, для меня твои губы были не запятнаны), из глаз у ней струились слезы; ныне же слезы высохли, и она была еще прекрасней, хоть и осталась во всем прежней и нисколько не постарела. Весь облик ее был спокойным, но необычно торжественным – я теперь глядел на нее с некоторым благоговением; но вдруг лицо ее заволоклось дымкою, и, вновь оборотясь к горам, я различил сбегавший по склонам туман, что клубился меж нами; внезапно все померкло, густая тьма пала на землю; во мгновение ока я был уже далеко от гор и под фонарями Оксфорд-стрит шел с Анною совсем так, как шли мы семнадцать лет назад, когда были еще детьми».

Итак, навеянный опиумом сон внес необходимые, с точки зрения Де Квинси, коррективы, приподнимая, одухотворяя реальные события, которые стали чем-то вроде черновой редакции, нашедшей настоящую обработку и завершение в опиумном сне. Действительность не только возвышается и освобождается от унизительных материальных деталей – они обретают особый, глубокий смысл, без вмешательства опиума – недоступный. В этом заключается для Де Квинси его первая функция.