Книга Меч императора - Всеволод Кукушкин

– Стой! – крикнул Шварц и передернул затвор карабина, который достался ему по «эстафете».

Фигура дернулась, но Сашка не стал дожидаться, как дальше пойдет дело и выстрелил, не слишком-то целясь, но все-таки в человека. Расчет у него был простой – на выстрел должны прибежать другие солдаты из караула, а если попал, то, кто его разберет, этого нарушителя, чего это он полез ночью в пустой дом и почему не поднял руки вверх.

А нарушитель схватился за руку и побежал за угол, преследовать его караульный не стал – может он за углом затаился, только сунешься, так и полоснет ножиком, а то и из пистолета в упор пальнет.

Капитан Оката перетянул руку платком повыше раны и добрался до дома аптекаря. Там аптекарь рану осмотрел, уверил, что пуля прошла навылет, кость цела. Потом чем-то помазал, перевязал и объяснил, что оставаться в городе Хироси теперь особенно опасно – могут начать искать человека, у которого ранена правая рука.

Аптекарь дал ему свой пиджак, старый плащ, потертую солдатскую сумку-котомку, немного еды и проводил, вздохнув с облегчением, опасного гостя в дорогу. Как японец доберется до своих берегов, его уже не интересовало. А вот самому добраться до меча очень захотелось…

* * *

– Рядовой Александр Шварц по вашему распоряжению прибыл, – почти что гаркнул белобрысый парнишка.

– Ты что, немец?! – удивился капитан, сидевший за небольшим, скорее всего школьным столом.

– Никак нет, русский, – четко ответил Санек.

– А почему не Шварцман? Обрезание фамилии сделали или как?

– Нет, зачем? У нас родословная аж с 1816 года, когда пращур из Саксонии приехал в Кострому по какой-то договоренности императора Александра Первого с маркграфом. Там он женился и пошли все остальные Шварцы. Он был аптекарем, в городе его уважали почти как доктора. Так нас, в Костроме-то, Шварцев мужчин – человек пять, а девки, как замуж повыходили, так стали Гусевыми да Зайцевыми.

– Теперь понял, с чего это ты так «окаешь». Садись.

И озадаченный рядовой Шварц – солдат, у которого без замечаний заканчивался первый год службы, а потому скоро должен был получить для начала ефрейтора, – осторожно присел на краешек стула.

– Ты с чего это ночью стрелял на посту? Что, Устава не знаешь – сначала окрик, а потом первый предупредительный в воздух!

При этом капитан Федоренко не очень-то вслушивался в рассказ Шварца. Рано утром сам ходил к домику и видел следы у окошка, отпечатки сапог убегающего человека. Капитан знал кое-что об основах работы следователя. Так что Шварц не выдумывал, не померещилось ему и, может быть, прав был, что стрелял. И теперь капитан Федоренко думал, что дальше с Саньком делать – к награде представлять вроде бы не за что, но и наказывать также не стоит.

– Я крикнул ему «Стой!», а он ко мне обернулся и, смотрю, правую руку под полу пиджака сует. Я побоялся, что у него там оружие, а потому выстрелил первым. Он за рукав правой руки схватился, выше локтя, посмотрел на меня, и давай бежать за угол.

– Ты его преследовал?

– Он за угол, а я стал дожидаться старшего караульного.

– Правильно сделал, а то за углом он бы тебя мог и кончить.

И тут капитан принял решение, но для начала, правда, поинтересовался у Санька насчет комсомола. Оказалось, все в порядке. Состоит.

– Значит так, отправим тебя на слет армейских комсомольцев в Читу. Нет возражений?

– Есть! – по-уставному ответил рядовой Шварц, еще не поняв, что какая-то шестеренка в механизме колеса его судьбы в этот момент щелкнула. И совсем немного, чуть-чуть, но колесо провернулось.

В дом путевого обходчика Федоренко пошел около одиннадцати часов, взяв с собой Шварца и еще пару солдат. Ключей не было, пришлось отжать дверь штыком. Внутри было тихо, пусто, некоторые вещи разбросаны, но не так, как бывает, когда что-то ищут, а когда быстро собираются к скорому отъезду. Посмотрели на полках на кухне, в платяном шкафу. Ничего интересного, чем можно было бы здесь поживиться, не нашли. В общем, решили, что кто-то пытался проникнуть в дом, чтобы переночевать, все-таки не на улице же оставаться под дождичком.

Перед уходом посмотрели еще по углам, нашли в какой-то коробке несколько гвоздей и небольшой молоток, которым обходчики простукивает колесный механизм под вагонами, когда осматривает поезд перед отправкой. Этим молотком и заколотили дверь, оставив дом пустовать до лучших времен.

* * *

А через два дня дом путевого обходчика сгорел. С чего начался пожар, никто и не интересовался; может быть, кто-то залез в него переночевать и огонь оставил открытым по неосторожности. А много ли для пожара надо – керосин в доме был, вон лампа оплавилась. Вчерашний дождь окончательно все загасил и недавно горевшие бревна были какими-то маслянисто-черными. Пепелище уже не охраняли, а потому два китайца, которые рылись на развалинах, подозрений не вызвали, оплавившиеся ложки да вилки ценности не представляли. Они покопались возле торчавшей печки, но ничего путного не нашли. Никто не смотрел, куда они пошли.

В четыре часа дня один из китайцев, копавшийся на руинах, постучал в заднюю дверь аптеки и в маленькой комнатке рассказал о том, что видел на месте сгоревшего дома. Возле печки ничего не нашли, никаких следов меча, или чего-то похожего на него не осталось.

Аптекарь сунул ему немного денег и проводил. Ему было ясно – меча в доме не было, а вот, когда он исчез – до того как ранили Окату или на следующий день, никто сказать не мог. Составил лаконичное послание и с надежным человеком отправил по известному ему адресу.

* * *

Петьку Мамаева в поездной бригаде прозвали «туда-сюда». Он сам говорил о своей работе: поезда, туда-сюда, жизнь на колесах. Промышлял он по малости – иногда чего-нибудь из открытого вагона обломится, иногда кто-то попросит узелок на следующей станции отдать. Все копейка, все денежка. А без денег в ту же Рязань возвращаться нечего.

– Слышь, браток, – обратился к нему крупный мужчина средних лет, одетый в серый плащ по погоде. – Дело есть небольшое.

– Если небольшое, то чего беспокоишь, – ответил Петька машинально, он вообще-то от дел не отказывался.

– Деньгу заплачу, два раза заплачу – когда туда поедешь и когда сюда вернешься.

– Значит, два конца будет. Давай, говори, что за дело.

– Тут одну коробочку брату моему в Хабаровск надо отвезти, ничего особенного. Он, когда уезжал отсюда, не успел ее взять с собой, а она ему дорога, как память.

– Коробочка дорогая? – насторожился Петр.

– Нет, не сама коробочка. В ней меч японский, катана, который он у японца выменял на тушенку, а потом, когда к нему лихие парни пришли, он этот меч выхватил и они убежали. Так что меч ему жизнь спас.

– Ну и носил бы при себе.

– Ага, попробуй, пройдись с мечом по улице, враз патруль заграбастает.