Книга Венецианский бархат - Мишель Ловрик

Венделин ощутил, как на него нахлынула теплая волна огромного облегчения. Он и представить себе не мог, что будет делать без ее объятий по ночам и ее сонного мягкого дыхания, щекочущего ему шею во сне.

Каждую ночь, сгрузив гроб с телом Иоганна в стойле или сенях, которые неохотно предоставлял им очередной хозяин, Венделин на некоторое время оставался наедине с братом, после чего обязательно благодарил лошадку, которая целый день везла на себе столь тяжкую ношу.

Он вслух разговаривал с гробом Иоганна, желая брату доброй и покойной ночи, после чего присоединялся к жене в гнездышке из одеял, которое она уже согрела для него.

Но бывали и другие ночи, когда он сидел на соломе, положив одну руку на гроб, и поверял Иоганну свои страхи и опасения насчет stamperia и ее сотрудников.

– Как мне быть дальше, Иоганн? – растерянно спрашивал он. – У меня нет того упорства и силы воли, которыми обладал ты. Я распорядился, чтобы во время нашего отсутствия людям платили по-прежнему. Но ты же понимаешь, что имеющихся денег нам хватит лишь до будущей весны. Что же мне делать?

* * *

Меня тошнило, у меня подгибались ноги и кружилась голова, словно я выпила чего-нибудь крепкого. Тишина вокруг стояла такая, что мне казалось, будто я слышу дыхание птиц.

Мне не нравились домики, приткнувшиеся на вершинах гор, черные крыши которых походили на сложенные крылья баклана.

– Где же вода? – мысленно стенала я. – Где она?

Муж, однако, слышал меня и при случае указывал на ручейки и водопады.

Но это была не та вода.

Здесь, наверху, вода находилась в плену у земли. Она напарывалась на острые скалы в руслах мелких речушек и бросалась вниз с отвесных обрывов, словно желая покончить с собой, потому что не могла более выносить мук высоты.

– Бедная вода, – шептала я себе под нос.

Тем временем ветер, словно зверь, почуявший добычу, забирался мне под накидку и хватал за ноги.

Лошадь, везшая на себе гроб с телом Иоганна, переставляла ноги все медленнее и медленнее, задерживая всех нас. Мы останавливались посреди дороги и двигались дальше, не оборачиваясь, лишь заслышав позади себя запаленное дыхание вьючного коня.

В пути я прониклась еще бóльшим уважением к своему мужу. Подумать только – этот смертельно опасный путь они с Иоганном проделали вдвоем, ничего не зная о нашем городе и надеясь лишь на то, что он хорошо примет их. Теперь, когда он двигался по нему в обратном направлении, я видела, что он и сам думает об этом. Приехав в наш город, он потерял брата и начал большое дело, которое могло лишить его всех сбережений, прежде чем начнет приносить прибыль.

– Стоило ли оно того? – поинтересовалась я у него однажды.

– Стоило, если взамен я получил хотя бы один поцелуй твоих губ, – улыбнулся он, с трудом переводя дыхание после долгого подъема. (Он ведет мою лошадь в поводу и часто спотыкается, так что его колени и запястья покрыты синяками и ссадинами, но при этом успевает посмотреть на меня, проверяя, не оступилась ли моя лошадь и не грозит ли мне опасность.)

В этот момент над нашими головами на юг пролетел клин гусей. Я с тоской проводила их глазами, и мой муж с сожалением проследил за моим взглядом.

* * *

Когда они приблизились к предгорьям Альп, Венделин вновь предложил супруге вернуться домой, в Венецию.

На горных перевалах их каравану предстояло расстаться с повозками с продовольствием. Дороги для колесного транспорта через Альпы не существовало: пересечь их можно было только на вьючных лошадях, пешком да на лодках, если на пути попадались озера. Им предстояло дойти до Базеля, который стоял на Рейне, а уже оттуда на речной лодке добраться до Шпейера.

Но прежде дороги поднимутся на такую высоту, где вершины гор тонут в тумане. Температура упадет еще сильнее, чем сейчас, а по ночам проходы будет затягивать черным льдом.

Когда почти пятьсот лет назад император Генрих IV переходил через Альпы, весь его двор усадили на воловьи шкуры и вот так, словно на ковре-самолете, на веревках перетянули через проходы. Нынешним путешественникам о такой роскоши оставалось только мечтать. Если очень повезет, им могли предложить воспользоваться кастильской молотилкой – стволом дерева с ветками и листьями, привязанным к быку, который при движении расчищал снег, прокладывая путь лошадям.

Кроме того, существовала и опасность лавин, так что каждый час слугам приходилось палить из мушкетов в воздух, чтобы вызвать сход рыхлых снежных масс. Один неверный шаг в любую сторону – и подвижный снег под ногами увлекал неосторожного путника вниз, где тот и оставался в безымянной могиле в двухстах футах ниже по склону.

В проходах бродили и стада лохматых овец, приводивших Люссиету в ужас. Ходили упорные слухи, что в Альпах близ Люцерна водятся драконы, а в озере поселился призрак Понтия Пилата.

Когда она услыхала об этом, глаза ее испуганно расширились, но, крепко держась за руку Венделина, она заявила, что ни в коем случае не оставит его.

* * *

Поначалу это было всего лишь неприятно.

Иногда даже случались такие хорошие моменты, когда я сама наслаждалась красотой здешних мест. Деревья были усыпаны позолотой, похожей на корочку на подгоревшем кремовом пудинге. Мне нравилось смотреть, как птицы срываются стаями с веток при нашем приближении, с шумом крыльев уносясь прочь. Я полюбила быструю смену настроений в эти короткие дни: резкий поворот идущей на подъем дороги, и в три часа пополудни начинаются печальные и долгие вечерние сумерки. Я каждый день с трепетом ожидала этого момента, но всякий раз он заставал меня врасплох.

На протяжении многих миль мы ехали за телегой, нагруженной деревьями, словно высокородные господа и дамы, которые путешествуют лишь в сопровождении собственного сада, чтобы окружающий вид ни на мгновение не разочаровал их избалованный взор.

Иногда мы ехали над облаками. Я видела, как белый туман клубится у нас под ногами, а мы находились на такой высоте, что мне казалось, будто в любой момент Господь может взглянуть с небес на нас, тех, кто осмелился вторгнуться в его царство золота – потому что оно действительно было золотым. Свет искрился мягкой желтизной, а горы набросили на себя огромные позолоченные накидки. Признаюсь, мне бы хотелось, чтобы этот Господь сказал, глядя на нас из‑за облаков: «Возвращайтесь обратно в Венецию. Предоставьте Иоганна моим заботам».

Но Господь так и не явил нам свой лик, и вскоре мы спустились прямо в облака, где брели, как слепые. Лошади были связаны длинной веревкой, и каждый шаг давался нам с трудом и внушал ужас.

А вот холод оказался пока еще не так ужасен. Мы обматывали грудь пергаментом, чтобы сохранить тепло и избежать самого худшего. Зато ноги мерзли постоянно. Иногда по вечерам хозяйка какой-нибудь очередной гостиницы, сжалившись над нами, заставляла нас опустить ноги в таз с холодной водой, после чего кружками добавляла в нее кипяток, пока мы не начинали чувствовать их вновь.