Книга К Лоле - Максим Лапшин

Простояв около десяти минут у котла с горячей водой в надежде, что она пройдет мимо, я досконально изучил расписание и, призвав на помощь простейшие понятия теории вероятности, заключил, что вряд ли она сойдет в четыре сорок пять утра на одной станции вместе со мной. В вагоне переключили освещение, ее закуток погрузился во мрак, и я прошел к себе. Полуночный картеж закончился. Соседи устроились на ночлег. На столе рядом с пачкой печенья были брошены короли, дамы, валеты — с лицами, румяными от пощечин. Я повернул громко сработавший переключатель внизу под плафоном. Тот ответил желтым потоком света, выхватившим из темноты лицо лежащей на боку дамы.

— Можно? — спросил я.

— Не беспокойся, мне не мешает, — ответила она негромко, будто опасалась потревожить едущую с нами в вагоне ночь.

Я снял обувь, забрался с ногами на сиденье и прислушался к ритмическому звуку, сопровождавшему наше движение. Среди дорожных вещей была другая снеговская тетрадь, по которой я собирался чуть-чуть поготовиться к досрочному экзамену. Я открыл ее на пустой странице и, испытав неожиданный позыв не к чтению, а к письму, одним духом и без единого исправления накатал рекордное количество строк.

«Радостная весть пронеслась по королевству: она нашлась! Забыв запрет на волнения, король бегал по дворцу, заглядывая во все лица, и в каждом зале и на каждой лестнице радостно восклицал: „Не может быть! Ах, как я счастлив!“

Карета прибыла поздно вечером, девочку сопровождал министр юстиции, по дороге пытавшийся объяснить ей все, что произошло. Он перечислял имена астрологов и даты катастроф, не переставая говорить, водил перед ее лицом руками, соединяя и разводя два кулона, которые, сливаясь, образовывали одно, и со всем нескончаемым запасом свидетельств сам становился похож на обезумевшего прорицателя. Она молча слушала, а когда в сопровождении множащегося на ходу окружения оказалась на пороге Алмазного зала, то на секунду задержалась, привыкая к яркому освещению, а потом храбро шагнула вперед и, глядя в глаза королю, сказала: „Ты не мой папа!“ Король смутился, внутренний восторг в нем погас — но лишь на мгновение — и тут же разгорелся вновь. Он ответил: „Хорошо, тогда побудь хотя бы моей гостьей“.

Девочку отвели в заранее приготовленный гардероб, там переодели и хотели изменить ей прическу, но она не позволила прикоснуться к своим волосам. Она забрала у фрейлины гребень, поиграла на его зубчиках ногтем, зевнула и стала рассматривать цветочный узор на шторах. „Ваше Высочество, пойдемте со мной, Его Величество ждет вас за ужином“, — сказала вторая фрейлина.

В том же зале, где произошла прохладная встреча, был накрыт небольшой по дворцовым меркам стол. За ним сидели король, маршал и двое министров. Слуги были отправлены прочь. Свободный стул ожидал гостью. Она забралась на него, положила руки на стол, поставила торчком сжатую в кулаке вилку и, наморщив нос, обвела взглядом многочисленные блюда, тарелки, вазочки… „Мы будем есть баклажаны?“ — спросила она, глядя на короля чуть дружелюбнее. Король растерялся и тоже стал поспешно осматривать стол, хотя точно знал, что баклажанов на нем нет.

— Дорогая моя, видишь ли, баклажаны, они… Давай мы будем есть их утром, а сейчас у нас приготовлена прекрасная рыба. С молочным соусом и с овощами. Такая вкуснятина, что тебе обязательно понравится.

Король говорил, а министры и маршал смотрели друг на друга, не решаясь перевести взгляды на девочку, которая была сегодня центром государственных дел.

— Ну давай, я попробую, — сказала она.

— Жепард, положи ей, пожалуйста, кусочек, — обратился король к министру финансов, медлительному человеку в серебряных очках.

— Спасибо, — поблагодарила гостья, принимая тарелку из рук министра. — Отчего у тебя такой кошмарный нос? — добавила она, впрочем, глядя уже на рыбу.

Сидевший справа от короля престарелый маршал сухо рассмеялся.

— Лора, если хочешь, я научу тебя кататься на лошади, — сказал он, улыбаясь тонким лягушачьим ртом.

— Как ты меня назвал? — спросила девочка, сощурившись.

— Лора.

— А-а-а-а, — успокоительно протянула она. — Мне показалось, ты сказал „Нора“, так зовут дочь герцогини. Они часто проезжают через наш поселок на границу.

— Ты, наверное, имеешь в виду семью герцогини Жу, — предположил король. — Они будут завтра во дворце на вечернем приеме, и ты их всех увидишь.

— Ой, не надо! — принцесса недовольно поморщилась. — Герцогиня Жу похожа на свинью!

Король в ответ попытался придать своему лицу укоризненное выражение:

— Мало ли кто на кого похож, Лора! Герцогиня Жу — добрая женщина…

— Она злая! — перебила его принцесса, сделав гневную гримасу и бросив со звоном вилку на стол. — Она приказала своему слуге ударить моего брата плеткой. У него остался шрам.

Принцесса сдвинула платье вниз по руке, высвобождая плечо, и многократно провела по нему пальцем, чтобы показать, какой след остался от удара: „Вот такой, ужасный!“ На ее белой коже появились тонкие красные полосы. Король попробовал оправдаться и совсем запутался:

— Подожди, Лора, успокойся. Дело в том, что она, вероятно, не разобралась, а к тому же у тебя ведь нет никакого брата.

— У меня два брата и одна сестра! А попало младшему, хотя он был совсем ни при чем.

Король умоляюще глядел на всех по очереди и теребил в руке край нагрудной салфетки. Маршал застыл в неизменной позе, министр финансов, наверное, желал провалиться сквозь пол, только не знал, как это сделать. Заговорил министр юстиции, который познакомился с девочкой раньше остальных:

— Скажи, твой брат, он что, совсем ничего не сделал? Где он тогда был?

— Он бросил камень в ее лошадь.

— А зачем он бросил камень в лошадь?

— Ну, что зачем? Не зачем, а просто так, от радости. Был мой день рождения, мы все играли. Камень был ненастоящий, взаправду это было яблоко.

— Давно это произошло?

— Я же говорю, в мой день рождения, прошлой осенью, третьего сентября.

Министр замолчал. И король, и его подданные, сидевшие с ним за столом, хорошо помнили день, когда родилась принцесса и умерла королева. Это было в начале зимы почти восемь лет назад, и именно этот день был записан в дворцовые хроники, как дата, во время которой нельзя ни радоваться, ни скорбить. По только что сказанным словам принцессы получалось, что двор должен срочно готовиться к празднованию ее дня рождения, потому что третье сентября наступало через два дня.

— Ну ничего, — сказал король, опуская ладони на стол. — Так даже и лучше. Завтра я издам указ о перенесении дня рождения принцессы на новую дату, и да помилует меня Дева Мария, и простит моя покойная супруга».

Антон оторвался от письма, отодвинул вагонную занавеску и увидел огни сажевого завода, круглосуточно пыхтящего на окраине города, где живет его дедушка. Он вырвал только что написанные листки, посмотрел на образовавшиеся неровные края, прочитал случайно выхваченную из середины страницы фразу, сложил все вдвое и впихнул в середину тетради, которую спрятал в сумку вместе с печеньем.