Книга Гран-при для убийцы - Чингиз Абдуллаев

— За нашу встречу, — сказал он и снова сделал один глоток.Дронго последовал его примеру. Лишь опустив рюмку, он пробормотал:

— Мир не готов признавать ваши ценности.

— Это проблема мира, а не наша.

— Но разве вы не видите, что уступаете в этомпротивостоянии?

Мусульманские университеты в Толедо, в Багдаде, в Каире, вСамарканде на протяжении столетий считались центрами духовной жизни всего мира.Медицина и философия, архитектура и строительство, астрономия и математика —все шло с Востока, это был подлинный ренессанс исламского мира. Вы жеобразованный человек, Али Гадыр. Лучше меня знаете мировую историю. Когда вЕвропе было глубокое средневековье, на Востоке творили величайшие гениичеловечества. В Европе еще не было столетней войны, когда творил НизамиГянджеви. Что произошло? Почему за последние сто-двести лет вы так сильноотстали? Можно сколько угодно ругать западную цивилизацию, но нельзя непризнавать ее ошеломляющих успехов.

Али Гадыр сидел, наклонившись над тарелкой, продолжаясосредоточенно есть и слушать своего собеседника, не перебивая его.

— Вспомните сами, — продолжал Дронго, — все, чем мы сегодняпользуемся, есть западная цивилизация. Вы отказываетесь от галстуков, как отатрибутов западного образа жизни, а ездите на их машинах, пользуетесь ихкондиционерами, факсами, телексами, телефонами. Потребляете электричество,пришедшее из этого чуждого вам мира. Летаете на их самолетах, используете ихтехнологию, их разработки, смотрите их телевидение, хотя последнее вы ужеуспели запретить.

Впрочем, я думаю, ваши граждане все равно нарушают запрет.За последние сто лет вы не сумели внести ничего нового. Так почему вы столь яростноотказываетесь признавать ценности другого мира?

— Потому что они разрушают душу человека, — поднял наконецголову Али Гадыр, — потому что вместо философского осмысления своей жизничеловек превращается в бессовестного потребителя, лишенного всякойнравственности, всякой морали. Или вы считаете приемлемым западный образ жизни?Без Аллаха в душе нельзя жить. Это я понял, еще когда учился в Великобритании.Или вы считаете, что голливудский ширпотреб нравственно возвышает людей? И есливсе обстоит так, как вы говорите, почему тогда во всем мире растет число людей,принимающих мусульманство? Почему во Франции, в Англии, в Германии, даже всытой Америке число этих людей уже перевалило за миллионы и продолжает расти.

Чем им так не нравятся западные ценности? Неужели высчитаете, что только под влиянием нашей пропаганды они изменяют своему Богу?

— Бог един, — возразил Дронго, — ведь мусульмане почитают иДеву Марию, и Христа, и Моисея, и Абрама.

— Но мы не позволяем в наших мечетях изгаляться бессовестнымхудожникам, каждый раз по-своему трактуя Бога. Вера должна быть абсолютной.

— И поэтому она часто иррациональна, — закончил Дронго,отодвигая тарелку. — Мир слишком рационален и прагматичен, чтобы принятьподобный иррационализм.

— Потому что в мире существует сегодня только мнениеВашингтона. И еще нескольких европейских столиц, иногда имеющих собственноемнение. Все остальные страны не в счет, они давно вне игры. Я, конечно, не имеюв виду Израиль, который посредством своей диаспоры умеет навязывать свое мнениевсему миру, в том числе и всемогущему Вашингтону.

— Вы по-прежнему настроены непримиримо. А мне казалось, чтовчера вы искренне хотели убедить меня в своем миролюбии.

— Я хотел убедить вас в том, что мы не собирались вас убивать.И Мул действует отнюдь не по нашим инструкциям. Если этот сукин сын сорвет намконтракт с французами, я даже не знаю, что может произойти. Для нас этотконтракт очень важен, можно сказать, это самый важный контракт, который мыподписали за всю новую историю существования нашей республики. Я думаю, вы неудивитесь, если я сообщу вам, что, кроме французской компании «Тотал», вразработке примет участие и российская нефтяная компания «Лукойл».

— Не удивлюсь. Учитывая интерес Москвы к вашему региону иваше тесное сотрудничество.

— И Париж, и Москва будут вынуждены свернуть свои отношенияс нами, если Мул сумеет провести свою террористическую акцию. Поэтому мы готовысотрудничать даже с таким дьяволом, как Израиль, лишь бы не допустить успехаАхмеда Мурсала.

— Я могу так передать?

— Можете. Мы не будем иметь никаких контактов сизраильтянами, но вам мы можем сообщить, что он полетел в Сирию. И, по нашимсведениям, довольно активно готовится к акции, которую почти наверняка проведетв Европе.

— И вы знаете, где именно? — подняв голову, Дронго посмотрелв глаза своему собеседнику.

— Во Франции, — тот положил ложку, немного подумал идобавил:

— Почти наверняка во Франции.

— Как я смогу держать связь с вашими людьми?

— Во Франции вы сможете позвонить в посольство и передать отменя привет. Там будут знать, кто говорит. Добавьте, что последний раз вызавтракали у меня в доме. Это будет сигнальная фраза.

— Договорились.

В комнату вошла женщина, выжидательно взглянувшая на хозяинадома.

— Может, третью тарелку? — добродушно спросил Али Гадыр.

— Спасибо, — засмеялся Дронго, — теперь только чай.

Они поднялись и прошли в другую комнату, где все уже былоприготовлено для чая. Женщина внесла два небольших чайника и пиалы, поставив ихперед мужчинами. Али Гадыр задумчиво поднял свою пиалу.

— Мы все видим, — сказал он, — все осознаем. Но наша вера воВсевышнего помогает нам преодолевать трудности. Мы не можем измениться. И наснельзя заставить измениться. Скорее мы погибнем, но не примем чужие постулаты.

— Тем не менее новым президентом своей страны вы избралиизвестного либерала, — улыбнулся Дронго, — предпочитая его более строгомупрагматику.

— Все-таки хотим доказать, что мы открыты новым веяниям, — всвою очередь усмехнулся Али Гадыр. — Вы ведь сами говорили, что мы слишкомзакрытое общество.

— Я передам наш разговор, — кивнул Дронго, поднимая пиалу счаем, — но вы понимаете, что у другой стороны должны быть гарантии?

— Их нет, — твердо сказал Али Гадыр, — они просто должны вэтот раз поверить нам, что мы не поддерживаем Ахмеда Мурсала и более того,готовы сделать все, чтобы провалить его акцию.

— Я вылечу в Баку на один-два дня. А оттуда полечу в Сирию.

— Поторопитесь, — посоветовал Али Гадыр, — иначе мы всеможем опоздать.

Этот человек крайне опасен. Раньше он был опасен только дляврагов, сегодня стал опасен и для своих друзей. Когда пес становится бешеным,его не может остановить и хозяин. Единственная гарантия безопасностипристрелить такую собаку. Я думаю, вы меня поняли, Дронго?