Книга Дочь Луны - Рут Валентайн

Плотная, почти осязаемая на ощупь темнота окружала их. Раньше Мик любил темноту ночи за то, что она дарила ему чувство отрешенности от остального мира, дом становился его крепостью, в которую никто посторонний не мог проникнуть. Но сейчас, когда рядом лежала близкая женщина, темнота дарила ему ощущение сбывшегося чуда, заражала почти мистическим благоговением, наподобие того, которое он испытывал юношей, глядя в бездонное звездное небо Вайоминга.

Казалось, ему снова восемнадцать, и он снова, задрав голову, смотрит на усыпанное бриллиантовыми россыпями черно-бархатное небо, тоскуя по тому, чего никогда не имел, томясь по чувству, которого от рождения был лишен — чувству семейного очага.

Горло у него сжалось от горького, как полынь, воспоминания, а затем он замер, потому что ощутил, как рука Фэйт шевельнулась — тихо, но целеустремленно. Мик хотел было уже окликнуть ее, но остановил себя, боясь испугать ее, а также из невольного любопытства.

Рука Фэйт нежно гладила его мускулистую грудь, плечи… Сладкая волна блаженства прокатилась по его телу, и Мик, не удержался, судорожно сглотнул.

— Мик? — позвала его Фэйт.

Она не спала. И теперь, когда она убедилась, что и он не спит тоже, ее ласки обрели неожиданную дерзость, и ладонь ее смело скользнула к низу его живота.

— Ты ничего не имеешь против? — в голосе ее все-таки чувствовалась некоторая робость.

— Провалиться мне на месте, если я что-то имею против, — блаженно простонал Мик. — Наоборот: я всю жизнь хотел, чтобы нашлась женщина, которая касалась бы меня так постоянно.

— А если я осмелюсь на что-то большее? — спросила Фэйт, опускаясь ниже.

И это было начало нового исступленного витка блаженства, за которым пришло очередное забытье в непостижимом слиянии душ и тел…

Не сразу проснувшись, Мик резко сел в кровати и только после этого открыл глаза. Через окно в комнату струился яркий свет зимнего солнечного дня. Звонил телефон. Поймав трубку, Мик поднес ее к уху.

— Пэриш слушает.

— В общем, так, старик, — без всякого вступления проскрипел в трубку голос Натана Тэйта, — четверть часа назад нам удалось схватить этого сукиного сына.

Мик проснулся совершенно.

— Схватить? Где? При каких обстоятельствах?

— Этот тип самым нахальным образом снова завалился в ресторанчик Мод и как ни в чем не бывало заказал завтрак. Мод приказала обслужить его, а сама выскользнула из зала и немедленно позвонила нам. Сейчас мы оформляем протокол задержания. Я позвонил в техасский департамент общественной безопасности; полагаю, они официально попросят переслать парня к ним, так что до конца недели мы избавим наш округ от присутствия в нем этого ублюдка. В любом случае можешь передать своей драгоценной Фэйт Уильямс, что ее бывший муженек за решеткой, и она может ни о чем не беспокоиться.

Мик швырнул трубку на рычаг и обернулся. Фэйт, приподнявшись, смотрела на него во все глаза.

— Фрэнк арестован, Фэйт.

Фэйт судорожно вздохнула и, зажмурив глаза, закрыла лицо руками.

— Ну, наконец-то, — еле слышно вымолвила она.

— Некоторое время он посидит в кутузке, а затем его вышлют под охраной в Техас. Теперь тебе нечего бояться.

Фэйт открыла глаза, и с ресниц ее скатились две слезинки.

— Боже, Мик! — Позабыв о всякой сдержанности, она повисла у него на шее, из груди ее вырвался стон облегчения. — Боже, Мик, у меня словно камень с души свалился.

Мик держал ее в объятиях, прислушиваясь к смеху, смешанному со слезами, и не мог отделаться от ощущения, что не все так просто, как он сам только что изложил, и история с ее бывшим мужем ни для Фэйт, ни для него еще не закончена.

— Давай устроим праздник, — предложила вдруг она, вся сияя от радости. — У меня тысячу лет не было праздника.

— Как захочешь, — отозвался Мик. — Устроим вечеринку? Я смогу собрать по такому поводу кучу не кучу, но приличное число людей, причастных…

Фэйт прижала к его губам пальчик.

— Не желаю никаких людей! — хрипло прошептала она. — Хочу праздновать вместе с тобой и ни с кем больше.

За свою жизнь Мик принимал участие в бесчисленном количестве праздников и вечеринок по случаю завершения успешной операции, по случаю женитьбы друзей, по случаю рождения их детей. Но никто никогда не праздновал что-нибудь с ним одним, только с ним. Не было такого случая, и все тут!

— О’кей, — сказал он, подозрительно часто моргая. — Что именно ты хочешь предложить?

Фэйт вдруг покраснела и прикусила губу.

— Вообще-то, со стороны все это должно выглядеть ужасно.

— Что именно? О чем ты?

— Ну-у, ужасно ведь так радоваться из-за того, что кого-то посадили в тюрьму.

Мик улыбнулся и отбросил с ее лба прядь непокорных волос.

— Фэйт, если бы ты после всего пережитого пошла в тюрьму и застрелила его как бешеную собаку, никто, думаю, не осудил бы тебя. А ты стесняешься своей радости.

Фэйт осторожно покосилась на него.

— Ты действительно так думаешь?

— Конечно. Уж маленький праздник по случаю избавления от Фрэнка тебе явно не повредит. Что касается меня, то за шампанским дело не станет. Но, может быть, нам лучше съездить в ресторан Ларами и там отметить это событие?

— Отлично, но сперва съездим ко мне домой, я переоденусь. Не могу же я ехать в ресторан в таком виде?

A-а, черт, подумал Мик. Нет никакого способа выкрутиться и уйти от ответа. Откинувшись на подушки, он привлек ее к себе, исподволь наблюдая за выражением ее лица, на котором были написаны ожидание и радость.

— Фэйт, боюсь, что с переодеванием ничего не выйдет. Фрэнк всю твою одежду… попортил…

Радость поблекла, уступив место слишком знакомому страху.

— Попортил?.. — с дрожью в голосе спросила она. — Неужели всю? Конечно, ее там не так много, и я смогу… Как, всю одежду? — Она стала бледнее мела. — Что он с ней сделал? Сжег? Однажды уже так было… Так он ее сжег?..

Мик стиснул зубы и отвел глаза в сторону.

— Он ее… порвал в клочья, — после некоторой паузы сказал он, ухватившись за слово «порвал» вместо другого — «порезал». — В любом случае, это не проблема. Одна смена одежды у тебя есть, а перед рестораном мы вполне можем заехать в магазин готового платья и купить тебе что-нибудь новенькое.

— Мик, — оборвала она его вдруг, и он увидел, как по щекам ее заструились слезы.

— Да, пусть Дочь Луны говорит, — полушутливо сказал он, осторожно поглаживая ее по голове.

— У меня такое ощущение, что этот ужас никогда не кончится. Никогда!

— Кончится. Поверь моему слову. В конце концов, его уже поймали, и он сидит в тюрьме.