Книга Алкоголик. Эхо дуэли - Андрей Воронин

«Сколько можно ждать, провожая поезда», – запел страдальчески женский голос. Да, было бы наивно думать, что по радио специально для Абзаца будут передавать его любимых «Битлз» – вот так, чтобы он расслабился, пришел в себя после очередной неудачи! Только что обретенный дуэльный пистолет системы Кухенройтера снова ушел из рук к ненормальному менту. «Сколько можно ждать», – голосило радио. «Столько, сколько нужно, – подумал Абзац, – ждать можно до самой смерти. А по сути, все мы ждем именно ее – смерть». Неважно как – провожая поезда или стреляя в людей…» А дождь все лил… Абзац вспомнил про бармена, оставленного на заброшенной ферме. «Прячется там от дождя под стеной вместе с одичавшими собаками, – подумал Абзац. – Это хорошо. Ливень задержит его».

Старенькая машина с трудом пробиралась сквозь струи дождя по гравийной дороге. Радио вскоре стало шипеть и трещать. Абзац выключил его, чтобы не нервничать. Абзац подумал про Лермонтова. Ведь это были совсем молодые люди. Он подсчитал, что Лермонтову к моменту дуэли было 26 лет и 9 месяцев, Мартынову – 26 лет.

Абзац постарался вспомнить все, что ему известно о самой дуэли и о личности дуэлянтов. Все обстоятельства дуэли были окутаны мраком. Да и Мартынов до конца жизни так и не решился назвать подлинного повода дуэли. Может быть, причина не во внешних обстоятельствах, а внутри – в характере и психике Лермонтова? Известно, что психика человека формируется в основном в первые пять лет его жизни. А что известно о детстве Лермонтова? Радужным его назвать нельзя. Он родился в Москве в ночь со 2 на 3 октября 1814 года. Матери его (урожденной Арсеньевой) было девятнадцать лет. Она имела весьма слабое здоровье. Роды протекали чрезвычайно тяжело. Мальчик родился недоношенным, крохотным, «с болезненными формами рук и ног». Акушерка; взглянув на слабенького новорожденного, тотчас заявила, что «этот мальчик не умрет своей смертью», намекая на смерть в раннем возрасте…

После рождения сына Мария Лермонтова металась между двумя враждующими друг с другом людьми – мужем, Юрием Лермонтовым, и своей матерью, Елизаветой Арсеньевой. Она безумно любила красавца блондина Юрия Лермонтова, ввела его, разорившегося, хозяином в дом, выносила ребенка и родила… И что же в награду? Безразличие и измены мужа, ссоры. Вскоре Юрий Лермонтов ушел из семьи. Мария таяла с каждым днем и умерла от чахотки через два с половиной года после рождения сына. Отец оставил сына бабушке и уехал навсегда.

Михаил был избалован бабушкой – в имении Тарханы «все ходило кругом да около Миши».

Он с семи лет уже умел прикрикнуть на лакея, с презрением улыбнуться на лесть ключницы. «В саду он то и дело ломал кусты и срывал лучшие цветы, усыпая ими дорожки. Он… радовался, когда брошенный им камень сбивал с ног бедную курицу».

«Этот внучек-баловень, пользуясь безграничною любовью бабушки, с малых лет превращался в домашнего тирана, не хотел никого слушаться, трунил над всеми…» – вспоминал дальний родственник Лермонтова.

В детстве Лермонтов страдал «худосочием» и «повышенной нервностью», переболел корью в тяжелой форме, после которой три года не мог встать с постели. С точки зрения психического здоровья он обладал очень нехорошей наследственностью. В роду Лермонтовых и Арсеньевых было много больных психическими отклонениями и неврозами, а также просто вспыльчивых, упрямых и несдержанных личностей. Вот какую характеристику дал Михаилу его родственник Арсеньев: «Одаренный от природы блестящими способностями и редким умом, Лермонтов любил проявлять свой ум, свою находчивость в насмешках над окружающею его средою и колкими, часто очень мелкими остротами оскорблял иногда людей… С таким характером, с такими наклонностями… он вступил в жизнь и, понятно, тотчас же нашел себе множество врагов. Как поэт Лермонтов возвышался до гениальности, но как человек он был… несносен».

Часто у Лермонтова случались приступы тяжелой, «черной» меланхолии, тоски, страха смерти. Он по нескольку дней мог не выходить из комнаты, лежать в молчаливом оцепенении. Читать и писать в эти дни он не мог, разговаривать и общаться ни с кем не желал.

Молодой юнкер Лермонтов получил открытый перелом «кости ниже колена» Кость плохо срослась, правая нога осталась деформированной, и Михаил в дальнейшем сильно прихрамывал. Лермонтов имел маленький рост, некрасивую фигуру, с очень большой головой и непомерно широким туловищем, страдал хромотой, грудная клетка была деформирована.

Из-за некрасивой фигуры соученики по Московскому Благородному пансиону называли Мишу «лягушкой», а в школе юнкеров он имел прозвище Маёшка (по имени горбатого уродца – персонажа французской литературы Mayeux). Он вполне осознавал свою непривлекательность и страдал от этого. В повести «Вадим» он воспроизвел себя в горбатом Вадиме, детально описав страдания урода, которого не воспринимает любимая им молодая особа. На неказистую внешность Лермонтова указывали многие его современники.

Иван Тургенев писал: «В наружности Лермонтова было что-то зловещее и трагическое. Какой-то сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших и неподвижно-темных глаз… Вся его фигура, приземистая, кривоногая, с большой головой на сутулых широких плечах, возбуждала ощущение неприятное…»

Как выразилась дальняя родственница Лермонтова, Анненкова, «душа поэта плохо чувствовала себя в небольшой коренастой фигуре карлика».

Самое загадочное в дуэли – повод, сделавший ее смертельной. Были ли это шутки о длинном кинжале Мартынова? Что в этом такого? Даже если шутки и произносились при дамах, могли ли они стать достаточным основанием для смертельных условий поединка? А ведь они оказались именно такими. Значит ли это, что реальным поводом для дуэли было нечто другое?

Лермонтов не хотел дуэли, но принял вызов Мартынова, не имея к тому причин, но уступая законам сословной чести. Он и стрелять-то не хотел…

И Мартынов совсем не выглядел злодеем. Да и Лермонтов, судя по всему, относился к нему скорее по-приятельски.

Потом наступает то дождливое, то солнечное, неспокойное утро 15 июля, полное предчувствия беды. Противники и секунданты оказываются на месте поединка, над Бештау гремит гроза, со стороны Пятигорска валит черная туча. По взаимному согласию они собираются кончить дело до дождя. Секунданты отмеряют шаги: пятнадцать – в виде барьера и еще по десять в разные стороны. Лермонтов неподвижен. Затем поднимает пистолет, как положено, дулом вверх. Мартынов сбрасывает на землю белую черкеску, остается в черном бешмете, чтобы меньше выделяться на фоне кустов, и тоже поднимает свой пистолет дулом вверх.

Начинается поединок.

По Дуэльному кодексу после команды «Сближайтесь!» противники имеют право опустить пистолеты и один из секундантов начинает отсчет времени, примерно по полминуты на каждый счет: «Раз… два… три». В течение этого времени противники, подойдя к барьеру или на ходу, имеют право обменяться выстрелами. Если кто-то оказывается ранен первым, он получает право вызвать своего противника на барьер. После счета «Три!» дуэль прекращается и начинается снова, если на то была договоренность противников.