Книга Русский вираж - Алексей Свиридов

«Но тянуть дальше тоже нельзя, — продолжал размышлять Алекс, неспешно отмеривая шаг за шагом и в то же время оставаясь на месте. — Да, конечно, у варианта с бомбой есть опасность, что русские летчики сумеют посадить поврежденный самолет или по его обломкам будет ползать кто-то слишком уж дотошный. Ну докопаются до причин — это если им еще позволят докопаться. И что в этом страшного? Две катастрофы по техническим причинам на счету „Крыла“ уже есть, и доверие к нему уже подорвано. А будущим покупателям еще можно намекнуть, что и теракты против конкретно этого самолета будут продолжаться и дальше. И проблемы вполне решены, причем безо всяких там ухищрений с компьютерами и бортовыми системами. Да, именно так! Конечно, это будет здорово похоже на самый обыкновенный рэкет, но простейшие средства — чаще всего наиболее эффективные! И, кстати, дешевые».

Птицы продолжали петь, и ветер продолжал шелестеть в динамиках аудиосистемы, но Алекс Тренти уже не слышал их. Он машинально отталкивался от дорожки и обдумывал формулировки: теперь он знал, о чем будет говорить на совете директоров в ближайшее же время.

Экранчик простенького ноутбука не был ни сверхплоским, ни сверхчерным, но человек по имени Хокли этим не возмущался, а наоборот, считал полезным. Дешевое антибликовое покрытие не только не гасило отблесков света, но наоборот — даже в процессе разговора можно было контролировать обстановку за спиной, словно глядя в плохое, мутноватое, но все-таки зеркало.

Разговор был давно закончен, но Хокли продолжал смотреть прямо в маленький зрачок встроенной камеры, словно играя с ней в гляделки. Компьютер не выдержал первым: «сообразив», что передача не ведется уже больше двух минут, объективчик камеры с коротким «вж-ж-ж-жик» спрятала под собой пластиковая заслонка. Кто-нибудь, может, и усмехнулся бы своей маленькой победе — но у Хокли мысль о каких-то там играх возникнуть не могла в принципе, и поэтому он просто отметил про себя факт срабатывания таймера.

Босс согласился на запасной вариант, при этом прозрачно намекнув, что даже успешное его осуществление может вызвать недовольство больших парней. Эта ситуация стоила того, чтобы немного посидеть и продумать свои последующие шаги: кроме непосредственно выполнения работы, предстояло еще и обезопасить себя. Хокли совсем не улыбалось отправиться вслед за предшественником, и поэтому вместо того, чтобы звонить своим людям, отдавая распоряжения, договариваться о встречах, и вообще, вместо того, чтобы с головой окунуться в работу, он сидел и просчитывал все новые и новые варианты…

Наташа и Казак. Одни колготки на двоих

Территорию клиники окружала железная решетка, настолько частая, что сквозь нее практически ничего нельзя было разглядеть: она была составлена не из прутьев, а из плоских металлических пластин, чуть-чуть выгнутых. Получалось что-то вроде длинной-длинной занавески-жалюзи, поставленной набок. Пластины уходили вверх, сужались и превращались в прутья, которые оканчивались декоративными наконечниками копий разнообразной формы и стиля. Получалось очень красиво, и в то же время желание перелезть через эту ограду у Казака отпало сразу же, как только он внимательно к ней присмотрелся.

Дорога пару сотен метров шла вдоль нее, а потом широким полукругом выводила к въезду на территорию. Ворота, выполненные из той же решетки, были гостеприимно распахнуты, но гостеприимность эта была чисто декоративной: шагом дальше путь машинам преграждал шлагбаум.

Сбоку от шлагбаума находился небольшой крытый паркинг, за прозрачными стенками которого виделся одинокий мини-вэн, а между воротами и паркингом стояло небольшое строение, чем-то похожее на пост дорожной полиции: такие же округлые формы, широкое атермальное стекло окна, направленного к дороге, блок прожекторов, заливающий светом все на сотню метров в округе, и небольшой частокол антенн на крыше. Дополнял впечатление стоящий рядом могучий мотоцикл, из тех, что если ляжет набок — в одиночку не поднимешь, вот только без красно-синей мигалки. Таксист не колеблясь подрулил прямо к дверям поста и затормозил.

— Ну, ребятки, с богом! — одними губами прошептал он.

Наташа, уже закрывшая лицо так, что видны были одни глаза, да и те прикрытые сеткой, вышла из машины. Казак, заблаговременно улегшийся на пол вдоль заднего сиденья, осторожно поднял руку с позаимствованным у девушки зеркальцем и прищурился.

Угадывать, что происходит, по перевернутому отражению было очень трудно, однако кое-что он все же различил. Вот она подходит к двери, вот тянет руку к звонку, но дверь распахивается сама, и Наташа входит…

Казак чуть-чуть повернул руку. За широким стеклом поста не было видно ничего — во-первых, оно, само собой, тонированное для защиты от дневной жары, а во-вторых, там и свет не включен. Видимо, специально для того, чтобы лучше видеть подъезжающих. Или, наоборот, чтобы с улицы никто не видел, что происходит внутри…

Прошла минута, другая, третья. У Казака устала рука, и он все так же осторожно переложил зеркальце в другую. Да что же она там так долго…

Как бы в ответ на его мысли дверь открылась, и Наташа, все так же кутаясь в покрывало, направилась к машине. Казак напрягся — неужели ничего не получилось?

Мягко щелкнула дверь, и Наташа, не садясь в машину, нагнулась, как бы отыскивая что-то в салоне. Одновременно с этим она быстро говорила:

— На посту двое, дверь за мной не запирали, на улицу почти не смотрят, все больше на меня пялятся. Скомандовали отогнать машину на стоянку, а мне предложили подождать, пока окончательно разберутся. Скорее всего просто хотят подержать подольше — парням скучно. Перед дверью камера, осторожней!

— Понял! — прошипел Казак с пола. — Тогда я за тобой войду, примерно через минуту.

— Коридорчик прямо. И направо дверь… Все, дальше тянуть нельзя! — и Наташа распрямилась, держа в руке сумочку.

Казак быстро прикинул обстановку и сказал водителю:

— Разворачивайся к паркингу потихоньку, правым боком как можно ближе к двери! И притормози около нее…

— Ну давай… — с сомнением протянул таксист, но больше ничего не добавил, и Казак почувствовал, что благодарен ему за это. Именно сейчас, за несколько секунд до того, как окончательно переступить черту, после которой уже нельзя будет отступать, он ощутил все безумие своей затеи. И скажи сейчас водитель что-нибудь относительно нереальности его планов, Казак окончательно потерял бы веру в удачу — не отступил бы, нет, но шел бы вперед, заранее готовясь к неудаче.

Эти мысли пронеслись в голове Казака в одно мгновение, и тут же он забыл о них — заставил себя забыть. Была конкретная цель, ее надо достичь. И к черту все сомнения!

Он извернулся на полу, привстал на коленях и быстрым движением натянул на голову половину черных Наташиных колготок, а потом, оттянув их поочередно на каждом глазу, с некоторым трудом проделал отверстия, надрывая тонкую синтетическую ткань обломанным ногтем большого пальца.

«Зараза, прочные какие… — Казак в последнюю секунду оборвал вторую половину и сунул в карман. — Вот чего бы Наташке вместо колготок чулки запасные не прихватить?»