Книга Диагноз: Любовь - Мегги Леффлер

— Мне тут нравится. Тут все такое древнее… — начала я, вдохнув пыльный воздух. — И очень по-английски, — добавила я, закашлявшись.

— Отправляйся. Выберись из Винчестера. Глотни свежего воздуха, — посоветовал Эд.

Я начала от него уставать. От них обоих, если честно. Почему бы ей не съездить в Нидерланды с Эдом, раз уж им так нравится то место?

— И когда ты планируешь отправляться? — спросила я, запуская пальцы в волосы. Пальцы тут же запутались — по всей вероятности, мне никогда не избавиться от постоянных проблем с прической.

— Пятница? — предположила Алисия.

— Через три дня? Я не могу, — сказала я, вызволяя пальцы из сбившихся волос. — Мне нужно работать.

— По расписанию не должна, — возразил Эд и вдруг спросил: — Эй, все знают Железную Марианн?

— Сестру Марианн, — произнес тихий высокомерный голос за моей спиной. Я повернулась и увидела Марианн, бледную настолько, что ее кожа казалась прозрачной, словно она только что встала из гроба. Закрывая холодильник, я скользнула взглядом по фотографии, на которой более юная Марианн казалась по-настоящему счастливой. Жуткая это вещь — диета, подумала я. Похоже, она утратила свое чувство юмора вместе с лишними килограммами. А может, было чересчур много эпизодов с подаванием чая или успокоительного.

— Сестра Марианн, — повторила Алисия. — Восхитительно! Я никогда раньше не видела, чтобы такие молодые особы давали обет безбрачия.

— Я сиделка. Нас здесь называют «сестрами».

— О! — Алисия развернулась на своем стуле и пожала плечами, моментально перестав находить собеседницу восхитительной.

— Спасибо за сегодняшнюю помощь. — Я с благодарностью посмотрела на Марианн.

Она выглядела такой обескураженной, словно никто и никогда раньше не благодарил ее.

— У меня ведь не было выбора, не так ли?

— Ну… ты… у всех есть… — Я так смутилась, что не могла ответить на вопрос. Выбора не было у мистера Тимонса. Он не мог отказаться от рака кишечника. По большому счету он не мог отказаться и от нашей помощи. В итоге получил и то, и другое.

— Тебя к телефону, Холли, — сказала Марианн.

— А тут есть телефон? — удивилась я и услышала, как Эд фыркнул в свое пиво.

— Внизу. В холле, — объяснил он.

Я выскочила из кухни и побежала к телефону, размышляя на ходу, не случилось ли еще что-нибудь с мистером Тимонсом. Он вытащил трубку? Его жена передумала и хочет, чтобы мы позволили ему тихо покинуть этот мир? Пожалуйста, пожалуйста, отпустите его!

Но это оказался Бен, который сообщил, что отец дал ему номер больницы, а оттуда его переключили на номер общежития.

— Все в порядке? — спросила я. Если уж он позвонил, то наверняка случилось что-то жизненно важное и непредвиденное. Бабушка снова упала и сломала бедро? Папа устроил короткое замыкание?

— Алисия исчезла.

Ну конечно, можно было бы и догадаться. До сих пор, наблюдая за Алисией, которая сидела в кухне, я ни минуты не сомневалась, что она, кроме меня, никого не беспокоит.

— О да, я знаю.

— То есть… как это ты знаешь?

— Она здесь, — холодно произнесла я, поскольку ее смех снова начал ввинчиваться в мои барабанные перепонки. Я закатила глаза.

— Алисия? — удивленно спросил Бен. — Она в Европе?

— А куда, по-твоему, она должна была податься?

— Я решил, что Алисия вернулась в Нью-Йорк. Она оставила записку: «Я отправляюсь проведать семью, это займет несколько дней. Позвоню тебе, когда все успокоится». А она, оказывается, там?..

— Ей вдруг захотелось повидаться с давно потерянными тетей и кузиной, которые живут в Нидерландах. И хочет, чтобы я ей в этом помогла.

— Хочет, чтобы ты помогла найти их? — Бен неожиданно перешел на крик: — Они живут в Лондоне! Она переписывается с кузиной уже десять лет!

— Так какого черта она прицепилась ко мне? — грустно спросила я. — Чего ей от меня нужно?

— Я вообще не понимаю, что, черт возьми, происходит, — продолжал вопить мой брат. — И как долго она будет мстить мне из-за маленького кусочка фрукта?

— А может, апельсин тут ни при чем?

— Это был клементин!

— Может, он все равно ни при чем?

— Черт, если уж она собирается стать моей женой, ей нужно прекратить сбегать каждый раз, когда ей становится грустно.

Эти слова Бен произнес почти так же, как говорил мой отец, — диктаторским тоном отдавая приказы, которые призывали во всем подчиняться ему. Я впервые задумалась над тем, почему же мама уехала, — из-за того, что хотела стать врачом, или из-за того, что от нее требовали беспрекословного подчинения, к чему она вовсе не была готова?

— Слушай, тут кое-что случилось после твоего отъезда, — сообщил Бен.

Я представила, как мой отец возвращается из «Хоум дипоу»[17]в забитой купленными запасами, в основном новыми стальными трубами, машине и как одна из них пробивает подголовник его кресла и вонзается ему в шею, когда он тормозит на желтый свет.

— Я был отозван, — сказал Бен.

— Кем? — спросила я, все еще пребывая в невеселых мыслях по поводу своего сиротства. Оба родителя за два года. Господи…

— Богом.

— Что? — не поняла я.

— Бог говорил со мной, — произнес Бен со смешком, который я не распознала, потому что он звучал наполовину мечтательно, наполовину серьезно. — Я больше не хочу становиться священником.

— Ты был отозван? — До меня наконец дошло, о чем говорит мой брат. — Тебя не могли отозвать!

— Я сидел в библиотеке, читал газету и вдруг… — Бен захихикал, на этот раз неуверенно. — Внезапно я понял… Это так сложно объяснить… Я не знаю, как описать это чувство. Я как будто проснулся и понял, что занимаюсь не своим делом. Я никогда раньше не чувствовал такой сильной связи с Богом… Разве что в первый раз, когда осознал свое призвание.

— Бен, неужели ты не видишь, что происходит? Ты просто расстроился из-за того, что Алисия сбежала. Ты в депрессии из-за маминой смерти и до сих пор не оправился. Не стоит только из-за этого бросать семинарию! — Мой выговор получился гораздо более злым, чем я хотела.

— Это ты была в депрессии после маминой смерти, — возразил Бен. — Это ты до сих пор не можешь смириться с ней. Я имею в виду, ты даже не… — Он внезапно замолчал.

— Я даже не… Что?.. — спросила я.

Я даже не поехала домой после той аварии. Я осталась заканчивать работу, хотя меня могли бы и заменить. Меня не было рядом с мамой, когда она умерла, потому что я не верила, что она может умереть. Я была так же наивна, как миссис Тимонс, и думала, что смогу удержать близкого человека одной только любовью. Я ни минуты не сомневалась, что присутствие моего отца обеспечит самый лучший уход за ней. Он же все-таки ортопед, а у мамы были сломаны кости. Я просто не понимала, что от количества врачей, находящихся в палате, ничего не зависит. Смерть все равно найдет дорогу к пациенту.