Книга Не ходи, Эссельте, замуж - Светлана Багдерина

– Избавляться вам от суеверий пора, ваше сиятельство, – брезгливо поморщился и потряс ногой тот.

Эрл смутился.

– Я нечаянно… не углядел…

И верно. Пока древнейшая история трех единых некогда земель извлекалась на поверхность памяти на забаву иностранцам, наступила долгожданная тьма.

Частые, но мелкие, как маковые зернышки, звезды стразиками усыпали иссиня-черный бархат неба. Слева, зацепившись толстым брюшком за шпиль башенки, обзирала просторы, намечая маршрут на эту ночь, некрупная, но блестящая луна. На крышах гнусавили свои романсы влюбленные коты. На заднем дворе исступленно выражали свое отношение к полуночному котошоу сторожевые барбосы. Где-то недалеко свиристела-заливалась, захлебываясь чувствами, ночная птичка.

Замок, казалось, погрузился в непробудный сон.

– Ну что?.. Пора?.. – с дрожью в голосе и чахлой надеждой на сугубо отрицательный ответ прошептал Кириан.

Главари заговорщиков переглянулись.

– Может, для надежности еще с полчасика погодим? Пока точно все заснут? – неуверенно вопросил Агафон. – А то наткнется на нас в коридоре какой-нибудь луноходец…

– Луноход, в смысле? – уточнил конунг.

– В смысле, сомнабула, – популярно объяснил специалист по волшебным наукам и зябко нахохлился – руки в широких двойных рукавах роброна цвета беззвездной ночи, голова покрыта капюшоном синего плаща и втянута в плечи. – Не нравится мне всё это, ребята… Ох, как не нравится… Зараза эта… тащить его… еще, чего доброго, сам нахватаешься…

Серафима устало вздохнула.

– Но ты же сам сказал, что ученые маги ВыШиМыШи как раз придумали и искали, где бы опробовать новую защиту от чумы, и что почему бы нам…

– Лучше ничего, чем совсем ничего, – пессимистично буркнул маг. – Не помню, я вам уже говорил или нет, что это наш завкафедры заразологии и инфекцизнания Бздых с какого-то непонятного бодуна придумал гипотезу о том, будто чуму разносят маленькие живые существа. Ну и действовать призывает соответственным образом.

Товарищи волшебника задумались над сказанным.

– А по-моему, это ерунда, – изрек, наконец, юный конунг.

– Это почему – ерунда? – возмутился чародей, хотя минуту назад с горящими глазами доказывал всем то же самое.

– А потому что, если бы даже они были живые, то от заразы в первую очередь бы и померли сами. И ничего никому после этого не разносили.

Собравшиеся у окна снова задумались.

– А может, они и померли? – глубокомысленно проговорил Кириан. – Вурдалаки ведь тоже не живые. А пакости от них…

Оба аргумента показались главному специалисту по волшебным наукам вполне убедительными, и так как заразология и инфекцизнание лежали вне поля компетентности его премудрия,[37]то спорить дальше он не стал, лишь пожал туманно плечами и, страдальчески скривившись, проговорил:

– Но видели бы вы его бинты, и вонь в комнате…

– Увидим, – коротко изрекла царевна.

– Самое главное, чтоб он не раскричался, пока мы его будем похищать, – Ривал озабоченно наморщил лоб.

– Не раскричится, – многообещающе поднял ладонь величиной со сковородку рыжий воин.

Больше говорить было не о чем, спасатели умолкли и разбрелись по креслам и кушеткам – ждать дальше.

Кириан примостился боком на диванном валике рядом с Агафоном, расстегнул ворот кожаной куртки модного стиля «гвентянское милитари», обшитой по рукавам и груди медными пластинами, водрузил кружку эля, предусмотрительно разбавленного Сенькой, на секретер, арфу – на колено, покрутил шеей, откашлялся и негромко, но тоскливо затянул:

Ночь. Комната. Чума. Невеста.

Морхольт за стенкой. Лай собак.

Нет, я не жалуюсь. Я честно

Понять не в силах. Гаурдак

Разбужен будет иль не будет,

А может, миф он? Иль не миф?

Чума ль нам головы остудит,

А может, не чума, а тиф?

Или Морхольт, улад типичный,

Уж притаился за углом,

И предвкушает, как с поличным

Возьмет нас всех, и вздернет лично

На площади перед дворцом?..

При этих словах непрошенная влага оросила очи певца и потекла по щекам.[38]

После этого почти весь остаток времени выжидания он провел в новом развлечении – в поисках в полной тьме на ощупь носового платка или хоть какого-нибудь куска ткани, способного его заменить – пока его премудрие не сжалился над ним и над своими отдавленными не однажды ногами и не одолжил ему подол своего эссельтиного платья.

Когда Серафиме показалось, что прошло уже достаточно времени, чтобы всем, заслужившим ночной покой, кануть в блаженное царство снов, она поправила на пальце неразлучное кольцо-кошку и тихонько скомандовала подъем.

Миннезингер тихонько поднялся, как и было сказано, тихонько – в два маленьких глотка – допил их ночной запас эля, тихонько икнул, тихонько взобрался на кресло, не дождавшись, пока с него встанет Ривал, и так же тихонько продекламировал, тихо-тихо аккомпанируя себе на заботливо уложенной в чехол арфе – для поднятия боевого духа компаньонов, но главным образом – своего:

Зато таких спецопераций

Клянусь своею арфой я,

История двух наших наций

Еще не знала. В путь, друзья!

Построиться в походном порядке и выдвинуться на марш для спасателей Конначты, радостно отбросивших тягучее ожидание неизвестности, было делом одной минуты. И под бодрые завершающие строфы песенки-шепталки маленький, но очень решительно настроенный отряд выступил в поход.

Вслед за невестою подложной

Пройдем по замку осторожно,

Спасти Конначту нам не сложно,

Свинью Морхольту мы подложим.

Пусть головы свои мы сложим,

Но не склоним их перед ним,

Улада рыцарем вторым…

– Вообще-то он первый рыцарь, – кисло пробурчал Ривал.

– Я его разжаловал, – показав язык высеченному в стене гербу Руаданов, самодовольно пояснил Кириан.

Первыми, как и запланировали, шли Агафон и Сенька – принцесса, страдающая бессонницей и ее горничная, вышедшие на променад по залитым луной коридорам. За ними – в некотором отдалении – Ривал с Кирианом: строгий дядюшка и его приближенный, совмещающие приятное с полезным: ненавязчивое соблюдение чести и достоинства юной девы и шпионаж за ней же. Замыкали походное построение еще метрах в десяти Олаф с Масдаем, посохом и тем минимумом багажа, который призван был продолжить путешествие в их компании. Логического объяснения такому загадочному явлению, как телохранитель ее высочества, прогуливающийся среди ночи по переходам замка в обществе ковра, палки и мешка, отыскать было трудно, если не невозможно, и поэтому никто такой попытки делать и не стал. А это без лишних слов подразумевало, что пестрая компания в арьергарде станет на эту ночь для слишком бдительных или слишком невезучих обитателей замка Руаданов плохой приметой: к насильственному и продолжительному сну и не менее продолжительной головной боли утром.