Книга Оскал Анубиса - Андрей Чернецов

— Откуда роме узнали о подмене? Кто им сказал, если о святотатстве знали только два человека?

Жрец равнодушно пожал плечами. И вообще он был слишком спокоен для такой экстраординарной ситуации, как народный бунт.

— Возможно, ты сам проговорился, государь? Когда находился в бреду!

Шепсескаф задохнулся от возмущения. Неслыханная дерзость. Обвинить царя в предательстве! Да как он смеет, презренная пыль под ногами фараона!

Юноша схватил кинжал, лежавший на столике у изголовья ложа, и замахнулся на жреца. Тот, невозмутимо сложив руки на груди, неподвижно стоял перед повелителем Обеих Земель.

Реджедет невольно залюбовалась царственным супругом. Как он прекрасен в своем праведном гневе. Стройный, с гладкими выпуклыми мышцами и впалым

юношеским животом. Его мужское достоинство напряжено, как копье, стремящееся поразить врага. Настоящий бог плодородия Мин, явившийся в человеческом обличье.

—.Сдохни, подлый пес! — воскликнул молодой владыка.

Реусер остался неподвижным даже тогда, когда смертоносное лезвие приблизилось к его горлу. Устремив взор прямо в глаза фараону (еще одно нарушение придворного этикета), слуга Ра беззвучно шевелил побелевшими то ли от страха, то ли от гнева губами.

Молился?

Читал заклятия?

Хенткавес потом часто будет вспоминать это мгновение, пытаясь понять, что же все-таки произошло.

Внезапно фараон занес руку с кинжалом над головой Реусера. Высоко, высоко. Насколько позволял его рост. А затем быстрым резким ударом пронзил свою грудь. Под левым соском. Там, где находится сердце.

Словно срезанный папирус, он сполз на пол и распростерся у ног жреца. Царица хотела закричать, позвать на помощь, но крик сухой коркой хлеба застрял у нее в горле.

Между тем Реусер склонился над фараоном, взглянул ему в лицо, а затем легко, как пушинку, поднял безвольное тело на руки и осторожно уложил на кровать. Бережно прикрыл наготу юноши простыней. Так заботливая мать поправляет в ночи покрывало, сползшее с ребенка.

Опустившись перед супружеским ложем, превратившимся в смертный одр, на колени, жрец воздел руки к небу и торжественно произнес:

— Тысяча хлебов, сто кувшинов пива, одного быка и две лепешки ладана величеству правогласного фараона Шепсескафа-Осириса!

* * *

Давно, еще когда был жив ее отец, правогласный царевич Джедефхор, он частенько сажал свою единственную и горячо любимую дочь к себе на колени и рассказывал ей сказки, сложенные им самим. Из всех тех “детских” историй Реджедет больше всего запомнилась сказка о фараоне Хуфу и чародеях. Отец так живо рассказывал ее. В лицах, меняя голос всякий раз, когда по ходу сказки появлялся новый персонаж. Среди героев сказки была и она сама, царевна Реджедет. Столетний мудрец Деди, умевший оживлять мертвых и укрощать грозных хищников, предсказал фараону, что Реджедет станет матерью троих чудесных детей. “И его величество спросил:

— Кто она, эта Реджедет?

И Деди ответил:

— Это жена одного жреца бога Ра, владыки города Сахебу (девочка в то время еще была помолвлена с Реу-сером), которая беременна тремя детьми Ра, владыки Сахебу. Бог сказал ей, что сыновья ее будут выполнять благодетельные обязанности царя во всей этой стране, а старший из них будет первосвященником в Иуну.

И сердце его величества исполнилось скорби из-за этого. И Деди сказал:

— Что означает это настроение, государь? Это из-за трех младенцев? Возвещаю: “После тебя твой сын, затем его сын, затем один из них”.

Почему-то припомнилось сейчас. В день великой мистерии.

Как видно, сказку Джедефхора помнила не только она. Реусер тоже знал пророчество Деди. Да и народ потихоньку передавал его из уст в уста, надеясь на пресечение рода злокозненного чародея Хуфу.

Через три месяца после смерти Шепсескафа верховный жрец Ра в Иуну торжественно женился на Великой

Царской Невесте Реджедет. Роме ликовали. Наконец-то соединились руки двух людей, обещанных друг другу столько лет назад.

А потом Реусер задумал эту церемонию. Его царственная супруга должна была “родить” первого из трех владык новой, Пятой династии.

В большом дворцовом покое собралось множество подданных, специально отобранных для созерцания действа.

Реджедет, облаченную в тонкую льняную сорочку, уложили на широкое ложе, стоявшее на высоком, чтобы его всем было видно, постаменте. В ногах ложа поместили среднего размера колыбель, прикрытую пологом.

Группа жрецов и жриц, облаченных в парадные церемониальные одежды и ритуальные маски богов, начала представление.

Вперед выступил самый высокий и статный священнослужитель, представляющий его величество Ра, владыку Сахебу. Обратясь к жрицам, игравшим роли Исиды, Нефтиды, Месхенет и Хекет, а также к жрецу, надевшему личину бараноголового бога Хнума, он сказал:

— Отправляйтесь-ка и помогите Реджедет разрешиться от бремени младенцем, который у нее во чреве и который будет выполнять благодетельную обязанность царя во всей этой стране. Он воздвигнет вам храмы, он наполнит пищей ваши алтари, он принесет изобилие вашим столам для возлияний, он умножит ваши жертвоприношения.

Актеры низко поклонились Ра и поспешили к ложу царицы. Исида поместилась у нее в головах, Нефтида в ногах, а Хекет стала массировать руки и ноги повелительницы.

Исида сказала:

— Не будь сильным во чреве ее из-за того, что имя твое Усеркаф — Его дух силен.

Из-под ложа выскочил обнаженный Реусер и попал прямо в руки “богинь”. Те заботливо омыли его водой из золотого тазика, стоявшего здесь же. Затем имитировали обрезание пуповины и, завернув “новорожденного” в простыню, уложили в колыбель.

Месхенет приблизилась к нему и, низко поклонившись, торжественно провозгласила:

— Государь, который будет царствовать во всей этой стране!

Хнум осыпал колыбель лепестками лотоса, символизировавшими силу, долголетие и здоровье.

На этом церемония закончилась.

Новый фараон Усеркаф встал и облачился в царские одежды, возложив на голову двойную корону Та-Мери. Подданные раболепно начали поздравлять владыку.

Вслед за супругом, окончательно порывая с прошлым, изменила имя и Великая Царская Невеста, став именоваться с этого дня Хенткавес.

А затем, едва отгремели торжества по случаю воцарения новой династии, в Та-Кемете произошло немыслимое до этого дня событие.

Была осквернена могила царя. Правогласного Хуфу. Причем по тайному распоряжению фараона Усеркафа.

Запершись в спальных покоях один на один с супругой, царь долго убеждал Хенткавес в необходимости такого святотатственного поступка.