Книга Искатели сокровищ - Джанет Иванович

Зайдя в кухню, мы увидели там Карла. Он был полностью захвачен игрой и аккуратно раскачивал серебряный шарик в полном восторге от того, что тот заставляет звенеть колокольчики.

– Так вот оно, воплощение невинности? – удивился Дизель. – Обезьяна? Они что, издеваются? Причем не какая-нибудь там любая обезьяна. А именно моя, порочная обезьяна.

Не отрывая глаз от Двигательной машины, Карл молча показал Дизелю средний палец.

– Ну, он все-таки не совсем уж порочный, – сказала я.

Дизель внимательно смотрел на Карла.

– Но в общем и целом – именно так.

Динг, донг, донг, динг.

– На третьем колокольчике появилась надпись, – сказала я Дизелю. – Посмотри поближе. Плохо видно, колокольчик все время крутится.

Дизель оперся руками о стойку и, наклонившись к машине, прочел:

– «Те, чьи умы захвачены бескорыстными мыслями, дарят Радость, когда говорят или действуют. Радость следует за ними по пятам, как тень».

Надпись исчезла. Карл снова ударил серебряным шариком по первому колокольчику, остальные колокольчики дружно зазвенели в ответ, и вокруг третьего колокольчика опять проявилась та же фраза. Дизель еще раз прочел ее вслух, и я все записала.

– «Радость» написана с большой буквы, – сказал Дизель. – Полагаю, это важно.

– Значит, Радость может указывать на место.

– Да, и я думаю, что речь идет об окрестностях Бостона. Все подсказки до сих пор выводили нас на следующие подсказки, связанные с Бостоном или Кембриджем. – Он подошел к моему компьютеру и ввел в Гугл «Радость Бостон». – Выскочила юридическая контора, туристическая экскурсия на дикой природе, какие-то дамские сумочки и выставленный на продажу дом на Джой-стрит[15], – сказал Дизель.

Я подумала, что «Джой-стрит» звучит многообещающе. Она шла перпендикулярно Бикон-стрит до вершины холма на Маунт-Вернон. На правой стороне этой улицы располагалось здание Палаты представителей штата Массачусетс. К тому же Джой-стрит находилась относительно неподалеку от Луисбург-сквер, где мы обнаружили первую подсказку.

– Мне нравится вариант с Джой-стрит, – сказала я. – Думаю, следует съездить туда и осмотреться.

– Прямо сейчас?

– Ну да.

– По темноте?

– Да.

Дизель усмехнулся.

– Ты что угодно готова делать, лишь бы оттянуть момент, когда нужно будет идти спать. Ты просто боишься идти в постель, потому что должна будешь улечься туда голой.

– Ничего я не боюсь. Это просто смешно.

– Если хочешь покончить с этим побыстрее, можем раздеться догола прямо сейчас, – предложил Дизель. – Просто сбросим на фиг все эти стесняющие человека шмотки.

– И что мы будем делать после этого?

– Смотреть телевизор.

– Что, голыми?

– Конечно. Это будет весело и необычно.

– Никто не сидит на моем диване голым!

– Карл сидит, – парировал Дизель.

Это была тревожная мысль, мне это как-то в голову не приходило.

– Лучше я испеку печенье, – сказала я. – И никаких раздеваний. Мы договаривались только на печенье. Соглашайся на это или проваливай.

– Печенье – это хорошо. Но в конце концов я все-таки раздену тебя.

– Очень самонадеянное утверждение с твоей стороны, – сказала я, но про себя подумала, что это очень похоже на правду.

По воскресеньям наша булочная работает до обеда. Люди заглядывают к нам по пути домой из церкви, по пути домой после выгула собак, по пути домой с утренней пробежки, пешей или велосипедной прогулки. К часу дня все уже получили свою порцию углеводов и клейковины, и булочная закрывается.

В 4:45 я выскользнула из-под одеяла и на цыпочках пробралась в ванную комнату. Кот, лежавший в ногах кровати, молча наблюдал за мной. Дизель спал. Я быстро приняла душ, подсушила волосы феном и облачилась в свой обычный наряд, состоявший из футболки, джинсов и кроссовок. На первом этаже было тихо. Карл спал на диване. Я включила свет в кухне и сварила себе кофе. О мою ногу потерся Кот, и я наклонилась, чтобы погладить его. После этого я налила ему свежей воды и насыпала сухого корма.

Двигательная машина Монро по-прежнему стояла на моей кухонной стойке. «Нужно ее куда-нибудь спрятать», – подумала я. И не столько потому, что она краденая, а потому, что кое-кто очень хотел бы прибрать ее к рукам. Я оттащила ее к стиралке, сунула в корзину для грязного белья и прикрыла сверху какими-то вещами.

Теперь в моем доме под кроватью лежала краденая картина, в сушилке для белья – краденый колокол, а в корзине для стирки – краденая Двигательная машина. Ситуация, прямо скажем, не слишком комфортная.

Я вернулась в кухню, съела клубничный йогурт и, часто дуя в чашку, выпила горячий кофе. Застегнув змейку на куртке с капюшоном, я схватила сумочку и тихонько вышла за двери. В окнах всех остальных домов на нашей улице было темно. Было еще слишком рано даже для самых отпетых «жаворонков». В воздухе было морозно, на черном небе горела серебряная луна.

Идти до машины было совсем близко, но когда я уже приготовилась ее открыть, вдруг почувствовала, что прямо рядом со мной, частично скрытый тенью, стоит Вульф. Сердце лихорадочно заколотилось в груди, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки.

– Я думала, что ты не относишься к ранним пташкам, – сказала я.

– Мое утро начинается на рассвете.

– Но ты ведь не вампир, верно?

– Нет, – ответил Вульф, – но у меня с ними есть некоторые общие пристрастия.

Я подумала о Дизеле, который по-прежнему безмятежно спал в моей постели, и взгляд мой непроизвольно скользнул с Вульфа на окно спальни на втором этаже.

– Если бы я намеревался забрать тебя, нас бы уже здесь не было, – сказал Вульф.

– Он бы тебя все равно выследил.

– Не сомневаюсь.

– Тогда зачем ты здесь? – спросила я.

– Я следовал за Анархией. Она попыталась завербовать Хэтчета и потерпела неудачу. Он дурак, но преданный дурак. Следующей она атакует тебя, и ты окажешься более уязвимой, чем Хэтчет. Не думаю, что у тебя болевой порог столь же высокий, как у него.

– Где она сейчас?

Вульф на мгновение замер, как будто принюхиваясь.

– Я ее потерял, но подозреваю, что недалеко отсюда. Она будет держаться вплотную к тебе, выжидая момент.

– А зачем ты следил за ней?

– Ее необходимо остановить. Мой наполовину законопослушный кузен не уполномочен уничтожить ее, я же ни перед кем не отчитываюсь.