Книга Пробуждение - Марк Фрост

№ 81: НИКОГДА НЕ БЕРИ БОЛЬШЕ, ЧЕМ НУЖНО.

Три пары брюк. Пять темно-синих и серых рубашек. Недельный запас носков и нижнего белья. Темно-синяя вязаная шапка. Перчатки с флисовой подкладкой и серый шерстяной шарф. Две пары теплого белья. Единственная роскошь, какую себе позволил Уилл – темно-синяя зимняя парка с отделанным мехом капюшоном. Правда, он без труда убедил себя в том, что эта шикарная вещь нужна ему, чтобы выжить.

Дружелюбная кассирша просмотрела вещи, попросила карточку и провела ее через сканер. Карточка при этом засветилась. Уиллу не пришлось ничего подписывать. Сумму он так и не увидел. На чеке, который ему вручила кассирша, цены указаны не были.

– Ты здесь давно? – спросил Уилл.

– Второй год. В десятом классе я был размером с вот этот кусочек курицы.

Аджай снова заразительно рассмеялся. Уилл не удержался. Не подхватить смех Аджая было просто невозможно – особенно когда тот сам шутил.

Они сидели в столовой, перед мисками с рисом терияки и салатами суномоно, приготовленными на заказ – свежими, ароматными. И за все это они расплатились одной вспышкой волшебной карточки Уилла. Сытый желудок произвел чудо с его настроением. Как и флисовая толстовка.

– А почему тут такие жуткие строгости насчет мобильников и лэптопов? – спросил Уилл.

Аджай сдвинул брови, и его взгляд помрачнел.

– Значит, ты познакомился с Лайлом.

– Да.

Аджай наклонился к столу.

– Я сначала подумал, что это правило, придуманное просто, чтобы показать, кто тут главный, и что почетнее будет нарушать этот закон, чем исполнять его. Но оказалось, что это не так. Здесь к этому подходят очень серьезно.

– Но почему?

– Не хотят, чтобы мы постоянно пялились в мобильники и зарывались в Интернет. Хотят, чтобы мы по-настоящему говорили друг с другом.

– Но текстовые сообщения – это форма разговора, – возразил Уилл. – И, как правило, более информативная.

– Я не стану с тобой спорить, Уилл, но правила не я придумываю. И честно говоря, через некоторое время ты поймешь, что общение лицом к лицу работает исключительно тебе на пользу.

– Как?

– Оно вынуждает тебя выйти за пределы зоны комфорта, – сказал Аджай. – Оттачивает социальные навыки – в хорошем смысле слова. Хочешь – верь, хочешь – нет, но я пришел сюда еще каким интровертом.

– Выдумываешь.

– Клянусь, все так и было! А теперь погляди на меня – я стал записным болтуном! Целиком выбрался из раковины.

Аджай вытащил маленькую прямоугольную черную коробочку из папки, которую ему дала Брук, и подтолкнул ее по столу к Уиллу.

– Прикрепи вот это к ремню. Это пейджер. Если кто-то пытается дозвониться до тебя по внутренней телефонной связи, пейджер пищит. Найди любой телефон в кампусе – и оператор тебя соединит.

Пейджер был чуть больше спичечного коробка и сзади был снабжен зажимом. В правом верхнем уголке находилась маленькая решетка, а посередине – единственная утопленная кнопка. И больше никаких приспособлений. Цельное и на удивление тяжелое устройство. Ни единого шва, ни единой щелочки. Уилл не нашел даже отсека для батареек.

– С отсутствием эсэмэсок придется примириться, – вздохнул Уилл. – А как с электронной почтой?

– Получишь электронный адрес вместе с планшетником. Он будет соединен с главными серверами внутренней сети кампуса.

– Погоди, ты хочешь сказать, что система работает только на территории кампуса? А как с доступом в Интернет?

– Доступ ограничен. Ни беспроводной связи, ни мировых сетей. Можешь записаться для использования портов в библиотеке, для проведения особых исследований, но наружные веб-сайты запрещены строго-настрого.

Уилл с трудом сдерживал гнев.

– То есть из своих комнат мы в Сеть выйти не можем?

– Ни серфинга, ни социальных сетей, ни консольных игр, ни игр в онлайне…

– А как насчет телевизора?

– В союзе учащихся есть один, но я ни разу не видел, чтобы его кто-то смотрел.

– Но ведь это нарушение основных принципов свободы слова. Права на доступ к бесполезной информации и бездумным развлечениям.

– Центр – частное учреждение. Они могут устанавливать какие угодно правила.

– Это не коммунистический Китай. Они не могут просто так перекрыть трубу и отрезать нас от остального мира.

– Дело в том, что на все такое тут попросту не остается времени, Уилл. Нас нагружают, как ездовых собак, а если ты не замечал, то я тебе скажу: ездовые собаки обожают свою упряжь! Вот увидишь. Не стоит недооценивать радость вызова и ухода с головой в работу. Я говорю о стопроцентном погружении: уроки, лаборатории, домашние задания, практические работы. Прибавь к этому всю общественную деятельность – спортивные лиги, клубы, концерты, танцы…

– Танцы?

Аджай заговорил почти шепотом, чтобы никто не подслушал:

– В прошлом месяце у нас был праздник Осеннего Сенокоса, так я даже плясал кадриль!

– Ври больше.

– Это было просто безумно весело! Ну, считай меня чокнутым. А все девочки, дружище, девочки.

Аджай вскочил из-за стола и продемонстрировал несколько па кадрили.

Мысли Уилла уплыли к Брук, а от нее – к Тодду Ходаку. В этой ситуации надо было бы разобраться глубже, но он уже успел заметить, что Аджай был жутким болтуном – совсем как ведущий ток-шоу. А Уиллу совсем не хотелось, чтобы до Брук дошла сплетня о том, что он в нее «втрескался».

Когда они закончили еду, Аджай повел Уилла к бювету с минеральной водой. Там, неподалеку от боулинга, они выпили по стакану шоколадно-молочного коктейля, который для них приготовил кондитер в белом остроконечном колпаке – совсем как продавец содовой на рисунке Нормана Роквелла[14]. Когда Уилл переливал свой коктейль в высокий стакан, краешек серебряного кубка покрылся инеем. Он с восторгом стал пить чудесный напиток, в котором плавали маслянистые кусочки мороженого. Из динамиков музыкального автомата звучала приятная популярная музыка. Приглушенный стук падающих кегель звучал убаюкивающе, как водопад. Как бы то ни было, жизнь снова стала прекрасна.

Что подтверждалось заповедью номер восемьдесят четыре.

№ 84: ЕСЛИ ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ НЕ ПОМОГАЕТ, СЪЕШЬ ШОКОЛАДКУ.

– А зачем тут боулинг? – спросил Уилл.

Аджай пантомимой изобразил, что бросает мяч.

– Наверное, директор прочел какую-то научную работу насчет того, что упадок радости в Америке вызван исчезновением организованных лиг боулинга. А через несколько недель – вуаля.