Книга Разбой - Петр Воробьев

– Кто тебе сказал, что они вообще уберутся? – возразил Лютослав. – Потом, если сейчас нападём, может, самого Стейнглада застукаем!

– Допустим, мы открываем один ход, стреляем по замку. «Смертевоз» вылетает, соседний ход открывается, там стрелки, Самбор даёт знак, – Мегайро поймал себя на том, что начал верить в этот наспех слепленный несуразный замысел. – Стрелки́ ставят завесу огня, «Смертевоз» падает, открываем все ходы, берём замок. Альфрик, Каллан, Труго – сколько вам на подготовку?

– Лучников разбудить и собрать – полчаса, – верфанец ответил первым.

– Стрелы за три часа переделаем, – определил энгульсеец.

– Ходы готовы, и готовее не будут, – завершил сварщик.

– Мне нужен будет час с лучниками, подалее от замка, – вдогон добавил поморянин. – И толику стрел с пулями.

– Старшина, ты и вправду решил? – в голосе Айлвин чувствовалось сомнение.

– Проголосуем. Самбор не в совете, но справедливо будет ему слово дать?

Горняки закивали, за исключением Бездыря, заснувшего, подперев голову руками.

– Говори.

Поморянин обвёл собравшихся взглядом и начал:

– Скажу, только не знаю, смогу ли беспристрастно.

– Это еще почему? – спросил Неоссо.

– Не перебивай схоласта! – шикнул Лютослав.

– Да у меня кончилось терпение, – Самбор вздохнул. – Летел в Винланд встретиться с одним учёным. Рассказать про мою теорию, договориться, чтоб тот её проверил опытом, через две недели вернуться. Я в Винланде второй месяц, с опытом всё как у козла с молоком, и домой охота!

– Понятное дело, – Мегайро в согласии потёр нос.

Поморянин продолжил:

– Мой совет – нападать, и чем скорее, тем лучше. А пристрастный этот совет, нет ли – судите сами. Нападём – и домой попаду быстрее, и любо. Пальнатоки с Фюна, кому я жизнью обязан, от Стейнгладова имени хотел плеваться. Наконец, вам помочь – это и по-товарищески.

– Верно! – Бездырь проснулся, полный любви. – Кто ж проходчику с забойщиком товарищ, как не электротехник? Кто опрокид наладит? Кто коническую передачу заменит?

– Передачу я тоже могу, но вообще-то это к механику, – усомнился заморский электротехник.

– Ты не про своё пристрастие нам расскажи, – Айлвинн взглянула на Самбора поверх очков. – А вот про что. Насколько ты уверен, что у «Смертевоза» сверху нет брони?

– Восемь к одному, – ответил схоласт, чуть подумав.

– Если и есть броня, – Мегайро прикинул последствия неудачи. – Теряем мало, только пули изведём, да не поспим. Пора. Кто за нападение?

– Погодите! – спохватился поморянин. – Если решите «за», давайте не скажем Вамбе? А то он непременно попрётся с нами.

– Припомнит он нам, что не разбудили, – кисло сказал Мегайро.

Последнее, что было нужно беженцам из Эрскеренскрага, это международные осложнения из-за гутана, достаточно ухватистого, чтоб жениться на дочери важного вождя с юга, и в то же время достаточно безрукого, чтоб отстрелить собственный винт.

– Тна'а, зять Покиса-лоро пусть припоминает, что с брачного ложа в набег не взяли, – по делу заметил Каллан. – Куда хуже будет, если сам вождь припомнит, как его дочь вдовой оставили.

– Дай ещё я скажу, – Бездырь подпёр подбородок кулаком, отчего его борода воинственно оттопырилась. – Нападать надо сразу! Если есть в стане лазутчик, чтоб не успел прознать!

– Голосуем? – старшина поднял руку.

Его примеру последовали все, кроме Айлвин и не состоявшего в совете Самбора.

– Так и реше… – начал Бездырь.

Его прервали звуки сверху – грохот, треск деревянных чешуек, ревущий кашель, отчаянный крик, внезапно прервавшийся, и снова грохот чего-то, катящегося с крыши. Горняки схватились кто за клевец, кто за самострел, Самбор оттолкнул скамью и, вставая, выхватил из-за спины вмиг запищавшую переросшим комаром лагунду. На площадке второго яруса показались Кро́гмо с молотом, Глин с четырёхстволкой, и Гу́то, сын Глина, с топором.

Новых звуков не последовало.

– Дверь на три! – Мегайро подошёл ко входу, по пути снимая со стены копьё.

Самбор с лагундой и Каллан с самострелом заняли места слева и справа.

– Раз, – Мегайро повернул щеколду. – Два, три!

Они выбежали через распахнутую дверь, навстречу тишине. Свет изнутри осветил пляшущие снежинки и нетронутый белый покров перед срубом. Поморянин и верфанец завертели головами по сторонам, вглядываясь в тьму. Послышались торопливые шаги. Старшина занёс копьё, но вовремя узнал Одоляна-часового. Опустив оружие, Мегайро почувствовал, что ему на голову что-то капает. Проведя пальцем по скуле, он убедился, что капли были слишком тёплыми и липкими для талой воды.

– Там! – Одолян поднял трясущуюся руку с вытянутым указательным пальцем.

Луна снова вышла из-за облаков. В её свете стал неприятно отчётливо виден зацепившийся за деревянный водосточный жёлоб труп, у которого было до позвонков вырвано горло, и заодно наполовину оторвана нижняя часть лица с правой стороны. Каллан перехватил самострел в левую руку, а правой потянул мертвеца за ногу. Тело свалилось в снег.

– По справе вроде наш, но что-то я такой рожи не припомню, – вышедший наружу и резко протрезвевший проходчик повернул голову носком сапога. – Говорил ведь, лазутчик!

– Любопытно, кто его так? Рысь? – Лютослав растопырил пятерню, держа пальцы в вершке над обнажившейся правой ключицей с четырьмя бороздами от когтей.

– Пещерный лев, – определил Каллан.

Верфанец ещё раз посмотрел на следы от когтей, зачем-то повёл носом, потом сам себя поправил:

– Львица.

Мегайро и Самбор переглянулись.

Глава восьмая. Чугуан, Зареченский конец

Старичок печально посмотрел на Немира. В его взгляде читалась долгая история лишений, невзгод, и несправедливостей, и Немиру вмиг стало совершенно ясно, что во всех перенесённых учёным старцем бедах виноват именно он, простой ученик корчмаря.

– Я заказывал тёмное пиво, – сказал старичок. – А ты что принёс?

– Осфо, давай его сюда, – сидевший напротив старичка взял кружку. – Как тебя, Немиром величать? Принеси нам сразу кувшин светлого, кувшин тёмного, и кувшин мёда, чтоб зря взад-вперёд не бегать! За тем барашком глаз нужен!

В подтверждение этих слов, говоривший постучал ногтем по бронзовой оправе своего правого глаза, вернее, окружённого шрамами ожогов устройства, вставленного в правую глазницу. От него шли трубочки и провода, внутри что-то вертелось и жужжало. Согласно дённикам, механический глаз Ардерика мистагога мог прозревать сквозь стены, различать цвета волн беспроволочного телеграфа, и видеть тепло. Последнее намекало, что барашка стоило бы проверить.