Книга Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь - Сара Дюнан

– С твоей семьей? Ты милостиво принят в нашу…

Джованни помолчал.

– Да… но…

– Но что?

– Я действующий офицер миланской армии.

– Ты прав. Как мило с твоей стороны напомнить мне об этом. – Александр улыбнулся. Если бы Джованни знал его чуть лучше, то смог бы понять, к чему тот ведет. – Я подыщу тебе в папской гвардии должность, отвечающую твоему опыту в военном деле. Разумеется, тебе будет положен оклад.

– Нет, нет. Я не это имел в виду.

Папа задумался.

– Так что тогда, дорогой зять?

– Я… я подумал, что же ждет нас в будущем?

– В будущем? Пусть я наместник Бога на земле, но даже я не могу предвидеть то, что еще не произошло. Мы должны вместе молиться и ждать. – Он больше не улыбался. – Это все?

Джованни открыл было рот, однако боль в животе стала невыносимой.

– Э-э… да… Все.

– Тогда, надеюсь, моя Лукреция увидит тебя за ужином.

Когда он ушел, Александр с минуту сидел неподвижно. Ну и размазней же оказался его зять! Он никогда ему не нравился, и совершенно очевидно, что этот брак едва ли радует дочь. Эта мысль больно уколола его. Впрочем, пока не решены главные политические вопросы, тут придется подождать.

* * *

Наступила не по сезону холодная Пасха. Александр облачился в парадные одежды и повел свой город вначале дорогой скорби, а затем светлым путем ликования. Во время уличных шествий он был неутомим, приветствуя толпу и вступая в беседу со многими желающими. Голова у него была занята политикой, но он понимал, что пастве нужен пастырь.

В Страстную пятницу он вместе с первыми лицами церкви и государства посмотрел «Мистерию страстей» в древнем Колизее. Представление лишь недавно внесли в религиозный календарь, и все жители Рима, богатые и бедные, пришли от него в восторг. Список актеров был велик, молодежь из знатных семей боролась за право участвовать в «Мистерии». Одетые в древнеримские костюмы, они играли солдат и жителей Иерусалима.

Огромный амфитеатр был полон. Спектакль начался еще засветло, а закончился распятием мужчины посреди арены, когда солнце закатилось и вспыхнули факелы. Наблюдая страдания Господа из папской ложи, где некогда с комфортом сидели императоры, в том самом месте, где первые мученики кровью платили за истинную веру, Александр расплакался в голос. Его стенания подхватила аудитория, а затем крики донеслись и до городских улиц. В ту ночь в еврейском квартале случилось несколько происшествий: молодежь решила отомстить за преступления, совершенные предками несчастных. В конце концов Александр отправил гвардию восстановить порядок, но сам лучше многих понимал, что происходит. Когда люди боятся будущего, им удобно вымещать свою агрессию на чужаках, обвиняя их в грехах прошлого.

Из неустойчивой погода стала по-настоящему капризной. В краткий промежуток между проливными дождями Буркард покинул свои идеально чистые комнаты в Ватикане и отправился в путь. Первым делом была организована свадьба Джоффре. Вместо папы обряд совершал его кузен кардинал Хуан Борджиа Ланзол. Теперь нечего было таиться: Неаполь вошел в их семью.

Дороги размыло, отчего поездка выдалась долгой. Александр в ожидании мерил шагами свой кабинет. Наконец пришли новости: дело сделано, Альфонсо, согласившись на все требования, включая присягу на верность папскому престолу, коронован, а Джоффре и Санча отныне счастливые супруги.

Радость Александра охладило другое, прибывшее вскоре секретное послание. Хоть красавице Санче и понравились одежды и драгоценности, подаренные ей на свадьбу, она, похоже, не в восторге от их дарителя – прыщавого юнца. При дворе пошли слухи, что в брачную ночь в постели девственником оказался лишь один из супругов и что молодой Джоффре пришел от самого действа в такой ужас, что плакал как ребенок, каким по сути и являлся. Читая эти строки, папа не мог сдержать гневных слез. Что ж, Неаполь заплатит за такое оскорбление. И Джоффре, и Хуан теперь владеют огромными землями, а Чезаре постоянно получает все новые приходы. Так или иначе, союз двух семей принес свои плоды.

* * *

Кардинал делла Ровере тем временем отправился из своего замка в Остии во Францию. В Париже он встретился с молодым королем, который при всей любви к сверкающим доспехам до сих пор не мог решить, нужна ли ему победа ценой лишений и тягот армейской жизни. Совет, который получил монарх, был высказан публично и вскоре достиг ушей Александра.

После этого даже Чезаре какое-то время опасался войти в кабинет папы. Нападки Ровере носили персональный характер: он осуждал личность папы, обвинял святой престол в моральном разложении и подчеркивал необходимость реформировать коллегию кардиналов.

Битва за Неаполь становилась битвой за будущее самого папства.

* * *

Дождливая весна сменилась жарким летом. Папа и Чезаре встретились с Альфонсо и его генералами, чтобы согласовать стратегию защиты от вторжения иностранцев. Она выглядела бы убедительней, если бы союзники не были настолько разобщены. Посол Венеции предлагал организовать провокацию, но все, включая Милан, знали, что дальше разговоров дело не пойдет. Венеция не станет тратить деньги на войну за земли, владеть которыми у нее нет никакого желания. Между тем во Флоренции дела обстояли еще хуже. Медичи теряли контроль над городом из-за какого-то сумасшедшего доминиканского монаха, чьи проповеди подрывали авторитет папства и правительства, предсказывая очищение Италии через иностранную интервенцию. В Риме же большинство стоявших на стороне Александра кардиналов решили, что безопасней доверять свои мысли лишь Господу. Неуверенность косила людей хуже чумы.

Чезаре, напротив, предпочитал молитвам разработку стратегии. Он знал, что для отца он самый близкий советчик и, как член семьи, пользуется абсолютным доверием. В частных разговорах он поносил бессилие папства: Ватикану принадлежала значительная часть центральной Италии, но эти земли сдавали за бесценок туповатым баронам, преданным папству не более, чем выводок крыс. Если бы отец занимал должность папы чуть дольше… Если бы он сам не был вынужден посвятить жизнь церкви… Может, в следующий раз… А будет ли он, этот следующий раз?

Впервые за всю свою жизнь Джованни Сфорца-Борджиа – один из упомянутых выше баронов – совладал с больным животом и предложил папе собственную политическую стратегию. Возможно, это был миг его подлинного величия.

– Я понимаю, что вы сильно заняты, ваше святейшество, но, как вы знаете, город скоро вновь накроет летняя лихорадка.

– И ты боишься подхватить ее? – ухмыльнулся Чезаре со своего кресла в другом конце комнаты.

– Я волнуюсь не о себе, а о вашей сестре, моей возлюбленной жене, – твердо ответил Джованни, не замечая сарказма, и развернулся всем корпусом к папе, тем самым исключив Чезаре из поля своего зрения. – Должен сказать, один из слуг во дворце уже заболел.

– Когда? – заволновался Александр, у которого сейчас катастрофически не хватало времени навещать любимых женщин. Римская лихорадка может убить раньше, чем к больному успеет прийти доктор.