Книга Теория притягательности - Дэвис Джим

Даже авторы фэнтези и научной фантастики стараются, чтобы в описаниях вымышленных существ и ситуаций сохранялась относительная, но не чрезмерная узнаваемость. Кинорежиссер Джеймс Кэмерон размышляет об этой эстетике применительно к фильму «Аватар»:

Когда все вокруг необычно и незнакомо, зрителю не за что зацепиться. Все-таки должна быть какая-то привязка к вещам уже знакомым, даже когда создаешь образ На’ви. В принципе, у На’ви нет никаких оснований быть хоть в чем-то похожими на людей, однако фильмы мы снимаем не для обитателей далеких галактик. Фильмы снимают люди для людей.

Даже научная фантастика в описании будущего должна сохранять некоторый консерватизм и привязку к настоящему. Вот что сказал по этому поводу знаменитый фантаст Уильям Гибсон:

Если бы кто-то в 1977 году предложил издателям научно-фантастический роман, где описывался бы мир, который реально окружает нас в 2007 году, ни один издатель не стал бы публиковать такую книгу, потому что ее никто не стал бы покупать. Слишком уж это сложно, слишком невероятные, слишком фантастические натяжки: глобальное потепление; смертельная болезнь, уничтожающая иммунитет и передающаяся половым путем; США, атакованные безумными террористами, в ответ атакуют не ту страну. Любой из этих сюжетных идей было бы более чем достаточно для полноценного научно-фантастического романа. Но если бы вы предложили издателю соединить все эти идеи в одном романе, вам бы не только указали на дверь, но еще и охрану бы вызвали.

В кино есть понятие «последовательный монтаж». Это стиль редактирования, направленный на то, чтобы фильм был понятен зрителю. Одно из правил последовательного монтажа заключается в том, что действие, начатое в одном монтажном кадре, должно плавно перетекать в следующий кадр. Например, если мы видим, как герой садится, а затем видим его сидящим, то таким образом создается впечатление непрерывности действия.

Советский кинорежиссер Сергей Эйзенштейн не любил последовательный монтаж, поскольку считал, что зрителям нужно немножко потрудиться в интеллектуальном смысле, чтобы понять фильм. Иногда мы в настроении посмотреть фильм или почитать книгу, которые заставляют задуматься, а иногда хочется просто отдохнуть, слушая непритязательную поп-музыку. Таким образом, золотая середина интереса смещается в зависимости от настроения.

Черты характера, по-видимому, тоже влияют на вкус к неконгруэнтности. Одна из главных пяти черт характера – «большой пятерки», которая, по мнению многих психологов, и задает личность человека, – это «открытость к новым переживаниям». По данным психологов Грегори Фейста и Тары Брейди, люди, у которых эта черта особенно развита, отдают предпочтение произведениям искусства, где ярко выражены диссонанс и неконгруэнтность. Я предполагаю, что такие факторы, как нервное истощение и стресс, влияют на то, какого рода сложностям мы отдаем предпочтение. Психолог Петр Винкельман обнаружил, в частности, что, когда людям грустно или когда они чувствуют себя неуверенно, они отдают предпочтение хорошо знакомым образам. Возможно, это объясняется тем, что восприятие незнакомых образов требует больше интеллектуальных усилий. Иногда мы настроены на Брукхаймера, иногда на Эйзенштейна.

Напряженные отношения между порядком и неконгруэнтностью – это и есть самое интересное. Своими силами отыскать порядок и смысл в неконгруэнтности, совершить открытие куда интереснее, чем иметь дело с изначально очевидным порядком. Многочисленные свидетельства указывают на то, что обнаружение паттернов доставляет больше удовольствия, если требует определенных умственных усилий. Если вы делаете открытие, значит, ответ не был очевиден изначально. Это означает, что изначально вместо порядка наблюдалась неконгруэнтность (или, по крайней мере, неупорядоченность). Открытие порядка придает объекту наблюдения больше глубины и больше смысла, и вы гордитесь тем, что проникли в скрытые глубины.

Сладость открытия тайны так велика, что читатели детективных романов (обычно) не спешат открыть последнюю главу, чтобы узнать ответ. Они предпочитают наслаждаться состоянием неопределенности и ожидания, пока их любопытство не будет удовлетворено. Хотя люди не любят оставлять вопросы без ответов, исследования показывают, что человек ощущает себя более счастливым и это состояние счастья длится дольше, если некоторая неопределенность все-таки остается до самого конца. Однако удовольствие от раскрытия тайны слишком искушает и зачастую перевешивает удовольствие от сохранения тайны. Таков парадокс удовольствия.

Теория антрополога Паскаля Буайе о сверхъестественных агентах как минимально контринтуитивных идеях – это еще одно проявление теории золотой середины. Интуитивные идеи легки для осмысления, но не очень хорошо запоминаются, потому что в большинстве случаев кажутся слишком банальными. Хотя бы небольшая примесь контринтуитивности делает идею более сложной, а потому более интересной.

Изучение и разрешение неопределенности – процесс, разворачивающийся во времени. Это особенно очевидно в литературе, кино и музыке, но в живописи и скульптуре проявляется тоже. Невозможно сосредоточиться на всех аспектах произведения сразу. Рассматривая его, мы обнаруживаем в нем новые паттерны. Великие произведения изобразительного искусства потому и велики, что при каждом очередном знакомстве с ними находишь для себя что-то новое. При этом само творение остается неизменным – меняемся мы.

Есть произведения искусства, которые сразу нравятся всем, но есть и такие, которые по достоинству оценить можно, лишь потрудившись, лишь поближе с ними познакомившись: чем лучше вы их узнаете, тем больше паттернов обнаруживаете. Как мы уже видели, знатоки обнаруживают паттерны быстрее, поэтому сравнительно простые произведения навевают на них скуку, зато они способны по достоинству оценить наиболее сложные работы. Специалисты способны увидеть паттерны там, где другие видят лишь хаос.

Но хватит об искусстве. Концепция потока, пионером которой выступал Михай Чиксентмихайи, описывает состояние, в которое человек приходит, когда с головой погружается в какую-то деятельность и не замечает ничего вокруг себя. Для этого состояния характерен позитивный эмоциональный настрой. Кто-то находится в таком состоянии, занимаясь серфингом, кто-то – просто своей работой, кто-то – рисуя. Эта теория соотносится с концепцией золотой середины, которую я здесь описываю, поскольку переход в состояние потока требует лишь некоторых усилий – слишком больших.

Возвращаясь к вызывающим привыкание компьютерным играм, о которых шла речь в главе 2, можно утверждать, что увлеченные ими люди приходят в состояние, по описаниям очень близкое к состоянию потока. Один игрок описывал это следующим образом: «Я бы сказал, это то же самое, что находиться в эпицентре урагана. Зрение обострено до предела, взгляд сконцентрирован на экране, а весь мир как будто кружится вокруг тебя, и ничего не слышно. Ты вообще не здесь: ты в игре, и она в тебе».

Вспомните, что мы говорили о высоком уровне дофамина, обостряющем восприятие паттернов. Люди с повышенным уровнем дофамина, как шизофреники, находят смысл там, где его нет. Объяснения, произведения искусства и идеи в целом могут сильно варьироваться в зависимости от степени своей некогерентности. Поэтому вполне естественно, что у людей с повышенным уровнем дофамина золотая середина больше смещается в сторону бессмысленности по сравнению с людьми, у которых уровень дофамина понижен. Согласно этой теории, люди с высоким уровнем дофамина должны в большей мере отдавать предпочтение абсурдистскому искусству (включая сюрреализм, театр абсурда, газеллы и т. д.), чем люди с нормальным уровнем дофамина, а людям с низким уровнем дофамина должны больше нравиться произведения искусства с достаточно очевидным смыслом (пейзажи, портреты, большинство романов). Аналогичным образом люди с низким уровнем дофамина отдают предпочтение четким объяснениям, а люди с высоким уровнем дофамина – объяснениям путаным. Я называю это дофаминовой теорией неконгруэнтности. Она еще подлежит дальнейшей проверке.