Книга Рубин из короны Витовта - Николай Дмитриев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И мы тоже пойдём, – рассмеялся Гашке. – Только уже в обратном направлении…
– Постой… Сейчас в пражские архивы у нас свободный доступ, а то, что Вацлав был чешский рыцарь, мы знаем точно… Наверное, если его потомки есть там, в Богемии, то вполне возможно, что они ещё сидят в своём родовом гнезде и ждут нас! – воскликнул Вернер и от избытка чувств хлопнул товарища по плечу.
Богато украшенный византийский дромон[93], пользуясь боковым ветром, входил в Качибейскую бухту. Два косых «латинских» паруса, подвешенных на длинных реях, пока что обеспечивали движение, однако сопрокомит[94]Никола Спирос, громыхнув своим сипловатым басом так, что, наверное, слышали и игравшие вдалеке дельфины, уже посадил на вёсла половину команды. Такая предусмотрительность была своевременной. Едва дромон приблизился к обрывистому берегу, закрывавшему ветер, как оба паруса бессильно опали, и, снова оглушительно рявкнув, Спирос приказал опустить реи. Теперь, когда огромные полотнища не мешали смотреть вокруг, опытный сопрокомит быстро перешёл на корму дромона и, на всякий случай держась рукой за причудливо выгнутый брус, венчавший ахтерштевень[95], остановился рядом с обоими рулевыми.
Тут, на корме, для того чтоб рулевые вёсла требовали меньше усилий, в палубе были сделаны прорезы, а для красоты фальшборты с обеих сторон заканчивались такими же причудливыми загибами, как и ахтерштевень. Благодаря этим украшениям корабль сзади походил на дракона с тремя хвостами сразу.
Сейчас, стоя правее от сопрокомита, ворочал тяжеленное весло не кто иной, как Пьетро Мариано, который наконец-то добился нешуточного повышения и превратился из простого гребца в рулевого. Тогда, чудом спасшись во время нападения пиратов на «Сан-Себастиан», в первый момент Пьетро был безмерно благодарен судьбе, а вот позже…
Мысль о том, что он плыл к острову, имея при себе немалую ценность, последнее время всё больше мучила рулевого, и он в который раз клял себя за непростительную поспешность, в результате которой плохо примотанная тряпка развязалась в воде. К тому же со временем рулевому стало казаться, что он тогда имел достаточно времени, чтобы не паниковать, а как следует затянуть узел на ноге. По крайней мере, если бы он тогда так сделал, то теперь уж точно был не простым рулевым, а, возможно, даже хозяином этого дромона.
На какой-то момент сладкая мечта овладела рулевым, он ослабил внимание и сразу же получил крепкую затрещину от сопрокомита, который, напряжённо всматриваясь в приближающийся каменный пирс, строго следил за курсом. После такого, более чем действенного напоминания лишние мысли враз повылетали из головы Пьетро, и он всё внимание сосредоточил на своём весле.
В то же время, стоя на носу дромона, Минос Макропулос, самый главный человек на корабле, без страха и с большим интересом приглядывался к сооружениям, которые вырисовывались на берегу.
Никола Спирос прекрасно знал своё дело. Не успел ещё смолкнуть барабан, задававший темп гребцам, как по команде сопрокомита все вёсла левого борта были сноровисто убраны, и дромон, подчиняясь только рулевым, всё больше замедляя ход, начал подходить к высокой стенке пирса, сложенной из местного ракушечника.
В конце концов, дромон легонько стукнулся левой скулой о пирс, матросы ловко завели чалки на вделанные в ракушечник каменные столбы, и надёжно пришвартованный корабль замер на месте. Морская часть путешествия окончилась, и тайком от самого себя Минос Макропулос вздохнул с облегчением. Почти сразу, покинув свой пост на корме, к Макропулосу подошёл Спирос и, указывая на береговые постройки, спросил:
– Ну, как Качибей?
– М-да… – протянул Минос и стал присматриваться к возникшим так недавно изменениям.
Сначала он окинул внимательным взглядом ряд складов, протянувшихся вдоль всего пирса, а потом, подняв голову, посмотрел на обрыв. Взобраться на него было почти невозможно. И только в одном месте вверх вела достаточно удобная ложбина. Вдоль дороги, проложенной там, расположились маленькие домишки, крытые красной болгарской черепицей, а немного выше теснились татарские сакли с плоскими крышами. Замыкал же единственный выезд из ложбины мощный литовский замок с квадратными, по европейскому образцу, высокими башнями.
– Откуда оно тут всё это?.. – покачал головой Макропулос.
– По приказу князя Витовта, – ответил Спирос и чуть погодя добавил: – Всё это построил Коцуи Якушинський…
– Ну что ж, поскольку тут уже есть замок, надо посетить каштеляна…[96]– и прекратив разглядывать окрестности, Минос Макропулос решительно направился в свою каюту…
Пожилой сивоусый литвин, несмотря на дневную жару, принял богатого грека при оружии, которое должно было подчеркнуть его статус. Макропулос, одетый в лёгкую тунику, украшенную только золототканым греческим орнаментом, в душе даже посочувствовал рыцарю, которому в металлическом панцире, да ещё принимая во внимание возраст, было тяжеловато. Однако оба умело скрывали свои мысли, и только после взаимных приветствий каштелян поинтересовался:
– Ну как там у вас?.. Султан Мурад не собирается снова нападать на Константинополь?
– Нет, не собирается, – твёрдо заявил Макропулос. – Император Иоанн Палеолог дал ему достойный отпор.
– Но в Морею[97]турки таки проникли, – заметил каштелян.
– Насколько мне известно, – ушёл от обсуждения положения в Морее Макропулос, – сейчас у греков с турками довольно мирные отношения…
– То так… – каштелян пожевал кончик уса и наконец спросил: – А вы, уважаемый, дальше куда собираетесь?
– Поведу свой караван на север. Надеюсь, при дворе князя Витовта найдутся достойные покупатели моего товара…
Каштеляну показалось, будто в словах грека кроется двойной смысл, и он внешне достаточно безразлично сообщил:
– Ну, если вы действительно собрались к князю, то советую вам сразу ехать в Луческ, потому как именно там любимая резиденция нашего ясновельможного володаря…
В то время как Минос Макропулос обменивался любезностями с каштеляном, его сопрокомит Никола Спирос сидел на низенькой скамеечке в прохладной хоне[98]татарского дома. Против него на мягком ковре полулежал пожилой татарин и лакомился шербетом. Глядя, как коричневатые куски по очереди попадают в цепкие пальцы, грек вежливо спросил:
