Книга Дневник директора школы - Александр Евгеньевич Попов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сдаваться пришла пора, а у меня и конь не валялся, и кошки глаза не продрали. Звоню, аврал объявляю. А дама одна мне заявляет: «Не могу!» Ну, думаю, волосья повыдергиваю. Башка у меня в коридоре, руки в кабинете, а ноги мусор притаптывают. Полный кирдык называется.
Стол, понятное дело, в баре соорудил – помирать так с музыкой. И вот на тебе, белой павой выплывает дама-отказница в подвенечном платье с женихом под руку. Тот тоже при полном параде, да к тому же еще и учитель мой. Думали, бедолаги, бранить буду, да губа у меня не дура:
– Покажите свидетельство о браке. Так, нормально, число, печать – всё чин чинарем. Бегом за стол, свадьбу гулять будем. Деньги столовским сунул, за шампанским отправил, водки навалом, а свадьба без пены – что птица без пера.
Приглашаю проверяющих за стол – они все в большом недоумении. Во главе стола уже жених с невестой красуются.
– Дорогие гости и брачующиеся, у нас сегодня замечательный день. Два наших учителя нашли друг друга на всю оставшуюся жизнь. Пьем за молодоженов. Горько!
Выпить выпили, а шушукаются, мол, Попов опять туфту гонит. Пустил документ по столам. Читайте, завидуйте, сегодня они вступили в брак, а не вчера.
– У нас осетрина всегда первой свежести. Горько!!
– Господа, извините, что за вас не пьем и разговоры служебные пустили побоку. Молодоженов обижать не в наших обычаях. Горько!!
Поднос пустил по кругу, какие-никакие, а деньги с комиссии содрал. На день-другой, глядишь, молодым и хватит. Как говорится, сыты и пьяны, и нос табаком не обделен.
пятница
В далеком детстве, когда всех заставляли читать, бабушка обучила меня грамоте пальцев. Их всего десять, в три раза меньше, чем букв. Пальцы – пропуск в жизнь: пальцами за нее цепляются, на пальцах считают самые важные вещи на свете. Пир пальцев – непреходящий праздник открытий и откровений. Пальцами человек протирает глаза и уши, оттого и зрение, и слух. Пальцам слепота неведома.
Не всегда я бабушкину науку использовал во благо. А тут вот закололо кончики, завьюжило, потянуло в тепло, на край шариковой ручки.
суббота
Нынче у наших чиновников один козел отпущения – казначейство. Для нас оно – злая волшебница из сказки: там казну чествуют, а тут небылицами потчуют. Можешь любой инстанции вопрос задать, ответ всегда один: «Казначейство». Банки с бандитами им наказывают, а нас казнят.
– Козлятушки, ребятушки, откройте, ваша мама пришла.
– Ты нам не мама.
– А кто ваша мама?
– Казначейство. Собрание всех козлов воедино.
воскресенье
Начинал дневник от боли, от обиды за образование. Заканчиваю желанием издать. Получить прибыль. Деньги вручить молодому преподавателю на ипотечное кредитование. Эх, была не была, на мифы потянуло что-то.
Довелось мне в Новосибирске прочитать рукопись историка одного об адвокатской практике Владимира Ильича Ульянова. Забрала полиция мужичка из дома чиновника, он там мундир с государевыми пуговицами слямзил, мешок на голову и краюху хлеба. Люд судейский в кабаке между собой поспорил, что любого можно под виселицу подвести. Вот и обвинили мужичонку, что в то время, когда государев человек в церкви с Богом общался, его посмели обокрасть. Ни кола ни двора, а туда же – против Господа и царя. Дали бы по полной, да молодой Ульянов доказал, что государство не обеспечило человека ни хлебом, ни одеждой, ни крышей. А раз так, то и судить не вправе. Вышел на свободу мужик прямо из зала суда.
Как-то в Ленинграде одной учительнице поведал эту историю еще в глубокие советские времена, а она мне и говорит:
– Этот Ульянов такой умницей был, и чего его в политику потянуло?
понедельник
Людей в подъездах не осталось, жильцы не в счет: они просто живут и выносят мусор по утрам. Песок из песочниц по квартирам растащили. Может, кошкам гадить важнее или дети уже не хотят строить замки из песка?
Карусели скисли, качели разучились качаться, больные лавочки не лечат – лень или так всё уже безнадежно? И всюду полторашки взрослых сосок и списки кандидатов в никуда.
Я – крыса. Мой корабль собрался тонуть – у меня инстинкт, я его покидаю. Куда бежать одинокой крысе? Прививки на стадность не принимала, гражданский брак распался со всеми: с вещами, с людьми, с привычками. Сумерки, посидите со мной на дорожку. Одинокая крыса – ненужный сгусток крови.
вторник
Поджав озябшие руки, ожидал дождя; скорее не я, а пальцы. Им всегда мешает кожура этих тоскующих капель. Пожалуй, она лишает возможности снимать те пожары, что постоянно бушуют внутри. Август, как обычно, был сухим и жестоким. Пальцам не терпелось нащупать те нужные, нежные ноты адажио в каплях дождя. И он явился – и мудро, и щедро, по-царски… И лил весь день и вечер, а ночью я скатывал с капель нежданность, и она короновала пальцы под нежное адажио дождя.
среда
Августовский педсовет – предмет особого разговора. Сравниться с ним могут лишь базарные ряды, полные даров юга.
В августе лица педагогов обтянуты свежей кожей, как яблоки на прилавках. Протерты, воском начищены, восторженны, полны ожидания. Так и хочется надкусить. Да что там лица, груди на партах – дыни из Чарджоу. Руки чешутся плоть покатать, выбрать самую спелую, сладкую. И бежать, бежать до дому, а не то кто позарится на добро и отымет. Щеки – бархатистые персики, грозди глаз на любой вкус – приценивайся и танцуй на радостях. Пальцы у кого перцем, а у кого и морковкой от трудов праведных. На локтях огурцовые пупырышки. Ну как под такую закусь не выпить. Ноги под столами кабачками, баклажанами загорелыми смотрятся, а помидоры губ готовы расколоться надвое. Задача государственной важности: как добро до весны сохранить. Кого следует сахаром присыпать, кого солью попотчевать да в банки закатать.
А они, чертяки, еще и между собой так аппетитно переговариваются, что слюной давишься и в карман за деньгой нырнуть хочется. А если их еще сметанкой полить да укропчиком сдобрить? Да вот беда: покупатели-то все в президиумах сидят, им наш товар – что шиш на постном масле.
