Книга Грязная война - Доминик Сильвен

– Норбер Коната. Говори все, что знаешь.

– Немедленно отпусти меня, дура старая, или я позову охрану!

– Норбер. И побыстрей. А то мне начинает надоедать.

Конголезка закричала. Из кармана плаща появился нож. Лола приставила его к лицу жертвы, та сразу умолкла.

– Слушай сюда, Рента. Может, вид у меня и облезлый, но я не таких, как ты, обламывала. Или ты отвечаешь на вопросы, или я подправлю тебе мордашку.

Крупные капли пота катились по лицу стюардессы, глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит.

– Ты не поехала в Африку на похороны бывшего дружка. Почему?

Глава 20

Дивизионный комиссар посмотрел на пачку газет, которые секретарша положила ему на стол, так, словно они вот-вот вцепятся ему в лицо. Освещая дело Видаля, пресса отрывалась на полную катушку, и эта атмосфера коллективного оргазма его до крайности раздражала.

– Если нас будут доставать только газетчики, это еще куда ни шло, – сказал комиссар. – Я обедал с начальником Фабера, попросил, чтобы он держал свою шавку на привязи. Не знаю, долго ли смогу их удерживать.

– Расскажите мне все, что вам известно об Антонии Грасьен, – попросил Саша.

Он в деталях пересказал комиссару сцену в “бентли”. Марс потянулся в кресле. Но похоже, расслабиться это ему не помогло. Саша понимал, что он чувствует.

– Все истинная правда. В подростковом возрасте ее изнасиловали, она забеременела, а поскольку беда не приходит одна, на нее напали боевики. Это случилось во время мятежа при режиме Мобуту. Грасьен случайно ее нашел. И спас в последнюю минуту. А потом женился на этой роскошной, но навсегда травмированной женщине. Говорят, он не скрывает от нее ничего. Антония видела дьявола вблизи. Так что одним преступлением больше, одним меньше…

– Хотел бы я знать, какую игру она ведет, предупреждая меня о Фабере.

– Узнаем, не волнуйся.

– Видаль из самых низов, Антония из далекой страны. Грасьен любит подбирать бездомных собачек.

– Верно.

– Она сказала: “По сути, я ему скорее дочь, чем жена”. Видаль был на таком же положении.

– По-твоему, у этих двоих что-то было? Грасьен обнаруживает, что единственный сын, которым его наградила судьба, спит с его женой. И он мстит, поджарив его, как сосиску. Он склонен к насилию, раз поднял руку на Надин Видаль, которая ему почти сноха.

– Может быть. В этом убийстве много страсти.

– С виду Грасьен просто убит горем.

– Сертис утверждает, что он прекрасный актер.

– Твоя версия могла бы сойти за правду.

– Только могла бы?

– Наша разведслужба умела работать и до того, как ее превратили в ФБР. Супруги Грасьен всегда представляли для них большой интерес. Ни для кого не секрет, что Антония Грасьен меняет любовников, как перчатки. Предпочитает молодых и красивых. Поверь мне, если бы она спала с Видалем, об этом было бы известно. Более того, все делается с благословения мужа. Не ищи тут банальную буржуазную драму.

– Другая версия. На этот раз проще. Антония – молодая супруга, а поскольку детей нет, то и наследница. И вдруг неудача, старик нанимает шофером какого-то нищего. Он открывает в нем способности и платит за его учебу. Парень идет в гору. Грасьен делится с ним своими связями, подключает к своей работе. Антония не может этого вынести. Она считала себя окруженной роскошью, а тут придется с кем-то делиться. Тогда она избавляется от Видаля с помощью верного Оноре. А его смерть маскирует под политическую месть. Способ заимствует из дела о гибели полицейского, убийца которого все еще не пойман.

– Эта теория уже основательней первой.

Несколько мгновений мужчины молча смотрели друг на друга.

– Но кое-что не складывается, – нарушил молчание Дюген.

– Навязчивое присутствие Фабера. У Грасьена. Ты думаешь, он учуял нечто иное, нежели убийство из ревности?

– Точно. И повторяю, я не понимаю, почему Антония решила меня предупредить насчет него.

– Я выясняю. Всему свое время.

– Понимаю.

♦

Нажатием пальца Лола высвободила лезвие. Раздался сдавленный крик Ингрид: “Лола, no!”

– Рента, посмотри на меня! Ты не поверила, когда я сказала, что ради него пойду до конца?

Глаза конголезки по-прежнему расширены. Две трепещущие луны.

– Умоляю, не делай этого, – рыдала Ингрид.

– Мы подходим к краю скалы, чтобы всмотреться в черноту моря, но волну привлекает наша тяга к злу… – Нож словно прилип к ее ладони. Достаточно небольшого движения. – Мы слишком ей нравимся. И волна решает смыть нас.

Лола вонзила нож в горло Ренты. Ингрид закричала. Ее футболка и джинсы обагрились кровью. Пятясь, она стала отступать. Машина. Визг тормозов. Лола увидела силуэт подруги в тисках яркого света фар. Водитель начал сигналить, сигналить…

Лола проснулась вся в поту у себя дома. Приподнялась на локте. Радиобудильник показывал 4 часа 17 минут. Она встала пошатываясь и сняла трубку.

– Алло? Шеф?

– Ты меня спас от кошмара в 3 D,дорогой Жером. И все-таки тебе лучше придумать весомую причину, чтобы будить меня в такое непристойное время…

– Банголе. Во всяком случае, я так думаю. Бартельми говорил тихо, вероятно не желая быть услышанным коллегами.

– Что случилось?

– Зрелище не из приятных. Вам надо приехать. Прямо сейчас.

Бартельми назвал адрес строящегося музея между улицами Кюрьяль и Обервилье. Затем повесил трубку. Лола вытерла пот со лба и постаралась унять дрожь.

Такси остановилось возле кирпичного здания с широкими оконными проемами. Фасад Лола видела на снимках в прессе, под которыми было написано примерно следующее: “Рождение нового пространства общей культуры для постоянного диалога между искусством, культурным опытом и регионами”. Что касается местного культурного опыта, то район в основном был известен большим скоплением торговцев кокаином. Парижская мэрия инвестировала миллионы евро в реставрацию бывшего здания ритуальных услуг. И рассчитывало превратить его в некий многопрофильный культурный центр, вмещающий художественные мастерские. Некоторые, похоже, путают деньги налогоплательщиков с манной небесной.

На пешеходном переходе стоял полицейский автомобиль без опознавательных знаков, но с мигалкой. И фургон криминалистов поперек тротуара.

Лола вошла в гигантский павильон в стиле рыночного, открытый всем ветрам, заваленный строительным мусором и слабо освещенный затуманенной луной. Раздался шорох крыльев, она подняла голову – на металлическом каркасе крыши сидели десятки голубей. Лола включила фонарь, луч осветил помещение до центральной лестницы.