Книга Источник судьбы - Елизавета Дворецкая

– Эти деньги – семена, которые можно просто съесть, а можно посеять! – убеждал Гисли. – Если вы все возьмете сейчас, то разбогатее ненадолго. А если оставите деньги людям, то это будет посев, а урожай вы будете снимать каждый год снова и снова.

В конце концов договорились всего на седьмой части всего имущества, и Рерик поклялся от имени своих людей не покушаться на большее. Ворота открылись, жители, после осмотра и оценки спасенного имущества уплачивали седьмую часть и возвращались в свои дома. В ближайшее время новым конунгам Хейдабьюра предстояло множество разбирательств о том, должно быть включено в сумму выкупа то имущество, которое жители при бегстве оставляли в домах, а по возвращении там не нашли, или не должно. Но пока в городе царила суматоха, родные подбирали погибших. Харальд и Рерик, опять соединившись, разместились в усадьбе Слиасторп, основная часть войска заняла гостевые дома и даже корабельные сараи. От всех знатных семей Хейдабьюра были взяты в залог сыновья или дочери, которых пока разместили на конунговом дворе.

Проходя по улицам вика, Рерик пытался что-нибудь вспомнить о нем, но не мог: он был уж слишком мал, когда его отсюда увезли, и оттого у него не было чувства, что он вернулся на родину и на землю своих предков. Казалось, эти улицы, эти стоящие плотно друг к другу деревянные дома со стенами из стоймя вкопанных досок или плетенными из прутьев и обмазанными глиной, под высокими двускатными крышами, должны вызвать что-то в душе, но он смотрел на все это как на новость и еще не верил, что ко всему этому надо привыкать навсегда. Поселение располагалось по обоим берегам ручья, впадавшего в Слиас – фьорд. Еще в Дорестаде торговцы – фризы рассказывали, что Годфред конунг приказал выпрямить берега ручья и выстроить деревянную набережную. Улицы расходились от ручья в обе стороны. Все пространство делилось на участки, огроженные забором; каждый участок находился в собственности одной семьи и передавался по наследству. Многие из домов были обитаемы только летом, когда приезжали торговцы, а зимой оставались покинутыми. Улицы и подходы к домам тоже были вымощены досками, что в слякотную погоду составляло большое удобство. Нередко между домами попадались колодцы – пить воду из реки Шлей было нельзя, она считалась «гнилой», невкусной и вредной для здоровья. И дома, и мостовые, и колодцы были построены из дуба, в изобилии растущего в окрестностях. Запаха навоза, привычного признака любого человеческого жилья, здесь совсем не ощущалось и лепешки под ноги не попадались – скота в городе совсем не держали, жители покупали мясо у приезжающих на рынок бондов.

Усадьба Слиасторп мало чем отличалась от остальных, разве что кроме большого хозяйского дома имела еще несколько – для гостей и дружины, а также полуземлянки для работников и для женщин. В девичьей громоздилось несколько ткацких станов – и старинных, за которыми работали стоя, и два новых, где ткачиха сидела, пользуясь особой педалью, что позволяло ткать в несколько раз быстрее. Тут же сильные рабыни вращали каменные жернова, чтобы намолоть муки на хлеб для всех обитателей усадьбы, тут же играли дети этих самых рабынь, а по углам стояли корыта для стирки и всякие сундуки и лари с припасами и готовыми тканями.

Войдя в усадьбу, Харальд первым делом потребовал, чтобы ему предъявили всех находящихся тут родичей Сигурда конунга и его сокровища. Велев выгнать всех женщин из полуземлянки – девичьей, куда они с перепугу забились, он прошелся вдоль стайки, пристальным взглядом окидывая самых молодых и хорошеньких.

– Кто из вас жена Сигурда конунга? – спросил он, но сам уже выделил в толпе молодую женщину, одетую богаче всех, в хенгерок из коричневато-розового плотного шелка, поверх платья из тонкой синей фризской шерсти, с тремя рядами разноцветных бус с серебряными и даже золотыми подвесками.

– Это я. – Королева Вальгер наклонила голову. Ей было очень страшно, но прятаться было ниже ее достоинства.

– Как тебя зовут?

– Здесь меня называют Вальгерд.

– Кто твой отец?

– Князь вильцев Боревит.

– Так ты вендка?

– Да.

– Ну, что ж? – Харальд усмехнулся и обернулся к Рерику. – Моя жена скоро приедет, так что по справедливости эту женщину я отдаю тебе, Рери. Нравится? Она молодая, красивая и знатного рода, вполне достойна конунга. Может, она отчасти заменит тебе ту, которой ты лишился.

– Говорят, тут есть еще одна женщина из хозяйской семьи, – ответил Рерик, кивая на Химмелин. – Говорят, это мать Ульва, младшего брата. Помнишь, нам на Съялланде когда-то рассказывали, что у Сигимара двое сыновей родилось от какой-то вендки-пленницы? Похоже, это она.

– Ну, эта старовата – едва ли на что путное сгодится. – Харальд усмехнулся. – Впрочем, если тебе, Оттар, она нравится, то можешь забрать.

– Спасибо, конунг, но я подберу себе девушку помоложе, пусть и не такую знатную, – ответил Оттар под смех дружины. – Я не больно-то честолюбив, да и род мой не так высок, чтобы на королеву зариться.

В тот же вечер Харальд на радостях устроил пир и не жалел захваченных у противника припасов. Все его люди были веселы: каждый уже получил что-то из добычи и ждал, что при дележе конунги выделят ему что-то еще. Ярлы могли надеяться на новые выгодные должности в новой стране, как те, кто остался в Дорестаде. Казалось, никто не мог бы радоваться сильнее, чем сыновья Хальвдана: они исполнили обет, вернули землю своего отца, окончательно отомстив его давним обидчикам. Настоящими конунгами Южной Ютландии они станут лишь после того, как их признает общий тинг, но, захватив Хейдабьюр, при отсутствии в живых других претендентов и благодаря происхождению, они могли твердо рассчитывать на успех.

Но, честно говоря, особой радости оба сейчас не ощущали. Мысли их все еще были в битве, да и слишком долго они ждали этого великого дня, чтобы прямо вот так поверить в то, что он наконец настал.

К ночи приехала Теодрада со своими женщинами – Адель, Рагенфредис и другими. Харальд не решился оставить ее одну в Дорестаде, где ей могло грозить слишком много разных опасностей, и предложил следовать за собой. Битву она под охраной Орма Шелкового пережидала в безопасном месте на берегу, и теперь Харальд был особенно рад, что она сопровождает его и может немедленно увидеть все плоды его победы.

– Теперь ты – королева этой земли, Теодрада дочь Эберхарда! – приветствовал он ее. – Больше ты не графиня, не какая-то там племянница или внучка королей – ты сама королева, и твой муж – конунг, который сам правит своей страной и никому не подчиняется! Я обещал тебе, что твоя жизнь будет достойна твоего высокого рода, и я сделал даже больше!

Теодрада только вздохнула. Она никогда не стремилась к королевскому трону, а все произошедшее наполняло ее не торжеством, а беспокойством. Она видела, что Харальд и Рерик очень близки к тому, чтобы остаться в Хейдабьюре, а значит, изменить клятве, данной королю Карлу и королю Лотарю, братьям ее матери. Но сумеют ли они удержаться здесь? И что за жизнь ждет ее в Ютландии, среди язычников? К которым, надо признать, так близок и сам ее муж, несмотря на крещение.