Книга Чревовещатель - Ксавье Монтепен

– Черт возьми, милостивый государь! Пьяны вы, что ли? Или за вашей неловкостью скрывается оскорбление? Вызов?

Паскуаль отошел шага на два назад и, смиренно кланяясь, пробормотал:

– О, нет-нет. Ни оскорбления, ни вызова, ничего подобного. Праведный боже! Не сомневайтесь в этом, прошу вас, месье. И не пьян я, право, ничего я не пил и не пью никогда. Но, к несчастью, у меня такое слабое зрение, что мне случалось, проходя по бульварам, принимать фиакры за прохожих. Я вас не видел, и я в отчаянии, что толкнул вас. Примите, умоляю вас, мои извинения.

Такое извинение мгновенно успокоило Жоржа Праделя. Потому он улыбнулся и сказал:

– А, так вот в чем дело! Раз вы близоруки, то вас, скорее, нужно жалеть, чем сердиться на вас. Позвольте мне дать вам добрый совет: купите очки.

– Совет действительно прекрасный, и я при первой же возможности последую ему.

– Честь имею кланяться.

– Счастливого пути, милостивый государь.

Инцидент был исчерпан, говоря судейским или парламентским слогом. Жорж Прадель направился к двери той ложи, которая влекла его непреодолимо. Паскуаль же бросился в сопровождении своего сообщника к одной из лестниц, которые вели на галерею, пробежал коридор первого ряда лож и спустился вниз по другую сторону. Не желая выглядеть человеком, от чего-то или кого-то убегающим, он попросил контрамарку у контролера и затем уже вышел на бульвар.

Ракен проделал все то же самое и в одно время очутился с Паскуалем на улице.

– Успел? — шепнул он Паскуалю.

– Черт возьми! — расхохотался тот.

На бульваре Паскуаль остановил проезжавший фиакр, и два плута уселись в него.

– Куда прикажете ехать?

– На площадь Бастилии.

Экипаж тронулся.

– Ну? — спросил Паскуаль товарища. — Что скажешь теперь?

С этими словами он вынул из кармана известный уже нам портсигар и коробку с восковыми свечами. Подняв стекла и опустив шторы, он подал Ракену коробку со спичками и сказал:

– Зажигай спички одну за другой, только старайся, чтобы горели подольше.

Ракен повиновался, а Паскуаль раскрыл портсигар и стал осматривать его содержимое.

– Два билета по тысяче франков, один в пятьсот и три по сто, — пробормотал он. — Итого, две тысячи восемьсот франков.

– Тысяча четыреста франков на брата, — произнес Ракен.

– Что? Ты с ума сошел! — возразил ему Паскуаль. — Я все придумал, организовал и исполнил. От начала и до конца я действовал один и по справедливости не должен тебе ничего! Но я добрый малый. Мы начали дело вместе — и окончим его вместе. Возьми вот этот билет в тысячу.

Ракен молча взял билет. Он был недоволен, но понимал, что Паскуаль совершенно прав.

– Посвети же! — приказал Паскуаль. — В портсигаре еще и корреспонденция.

Одно за другим он вынул из конвертов два первых письма господина Домера и пробежал их глазами. Но третье письмо заняло его очень сильно, и с первых же строк Паскуаль весь превратился во внимание. Когда он окончил чтение, у него вырвалось глухое восклицание.

– Да тут, — ахнул Паскуаль, — целое состояние!

– О, черт возьми! Что-нибудь тысяч в двадцать франков? — спросил Ракен.

– Намного больше! Тебе и не снилось!

– Ты серьезно, милый Паскуаль? И я буду в деле?

– Вероятно, что, по своему обыкновению, я буду действовать один, тем не менее мне понадобится твоя помощь. Мы разделим прибыль.

– И станем богатыми людьми? Знатными буржуа?

– Даже честными, если твое сердце пожелает! — со смехом прервал его Паскуаль. — Но должен предупредить тебя, что это будет потруднее, — добавил он уже серьезнее.

– Когда начнем?

– Завтра. Или сегодня же ночью. Нельзя терять ни минуты.

– Расскажи подробности. Что делать мне?

– Жорж Прадель не должен оставить Париж раньше чем через сорок восемь часов. Ты должен любой ценой помешать ему уехать. Понимаешь, Ракен?

– Не совсем.

– Десять строк из этого письма объяснят тебе все.

Неожиданное вмешательство кучера прервало разговор.

– Мы приближаемся к Бастилии. Куда прикажете вас везти?

– К ресторану «Четырех рошельских сержантов».

Названный нами ресторан пользовался большой известностью. Мошенники вошли в него, и Паскуаль тут же приказал лакею:

– Отдельную комнату, четыре дюжины устриц, две бутылки сомюрского, и поскорее. Мы очень спешим.

Через пять минут все было исполнено. Паскуаль плотно затворил дверь, чтобы никто не мог их подслушать, вынул из кармана последнее письмо господина Домера, нагнулся к уху Ракена и, понизив голос, прочел ему письмо, делая особенное ударение на некоторых местах. Окончив читать, он спросил:

– Понимаешь теперь?

– Я понимаю, что в Рошвильском замке есть триста пятьдесят тысяч франков, что представляет очень заманчивый куш, но ты мне это уже говорил.

– И ты ничего больше не видишь в этом письме?

– Ей-богу!

Паскуаль презрительно пожал плечами:

– Право, я считал, что ты дальновиднее!

– Я, конечно, малый ловкий, — возразил Ракен, — но вовсе не желаю попасть в тюрьму, преследуя какую-то несбыточную цель. Не воображаешь ли ты, что Жак Ландри, который должен быть очень представительным малым, так как господин Домера имеет к нему безусловное доверие, позволит нам разместиться в замке и на досуге распорядиться кассой по-своему? Да, я угадал?! Никогда в жизни! Мы потеряем время, погнавшись за несбыточной мечтой, вот и все!

Паскуаль посмотрел на товарища с нескрываемой иронией и сказал:

– Постой, старичок! Я совсем тебя не узнаю — так колоссальна сегодня твоя тупость! Честное слово, когда происходила раздача здравого смысла, ты поспел к ней слишком поздно, так что для тебя уже и не осталось ничего! Да, тысячу раз да, что Паскуаль и Ракен были бы приняты в замке как два бешеных волка! Но кто тебе говорит о Паскуале и Ракене? Думаешь ли ты, что слуги господина Домера выгонят из замка Жоржа Праделя, его племянника?

– О, конечно, нет. Но нам-то какая от этого польза?

– Домера сообщает Жоржу, что напишет Жаку Ландри, со словами: «Это прекрасный человек, которого ты не знаешь еще». Слышишь? Жорж Прадель не знает Жака Ландри, точно так же, как и Жак Ландри не знает Жоржа Праделя! Ясно ли это?

– Как вода в ключе!