Книга Новые записки Шерлока Холмса - Дэвид Маркум

Вечером, когда они уже разбили лагерь, я отправился посмотреть, хорошо ли они устроились. Вилкис пригласил меня в свою большую, просторную палатку – несомненно, излишки военного имущества. Всего они поставили около десятка шатров, и у каждого развели костер. Ниже по ручью оградили веревками выгон для скота.

Вилкис попросил дочь приготовить чай. Она ничего не ответила и молча принялась за дело, но мне показалось, что мой приход ее раздосадовал. Пока она заваривала чай, я расспрашивал Вилкиса о его людях. Выяснилось, что они принадлежат к какой-то ветви друидизма, причудливо смешанной с христианством, египетским пантеизмом и германской мифологией. Лет в двадцать Вилкис готовился стать богословом англиканской церкви, но затем у него появились собственные убеждения. Десять – пятнадцать лет назад он опубликовал несколько трактатов, посвященных этой теории, и основал свою церковь, у которой даже появилось несколько последователей. В какой-то момент он был вынужден покинуть церковное здание и вместе с верными прихожанами начал бродяжничать. С тех пор они, словно цыгане, путешествуют по сельской местности с севера на юг и обратно.

Я навещал его каждые два-три дня, расспрашивая о его убеждениях. Ко второй неделе мне уже казалось, что я превратился в студента богословского факультета. Меня только волновало, когда же он уедет, поскольку они и не думали собираться в дорогу. Впрочем, я не спрашивал его об этом напрямую, а Вилкис никогда ничего не рассказывал по собственной инициативе.

В тот вечер, когда произошло убийство, я снова его навестил. Но могу точно сказать, что мы совершенно не злились друг на друга. Более того, мы даже почти не разговаривали: просто сидели перед шатром у огня и молчали. Софии я нигде не видел, хотя вполне допускаю, что она находилась в палатке. А что касается ее заявлений относительно якобы услышанного, то она глубоко ошибается. Вероятно, она стала свидетельницей отцовского спора с кем-то другим, кто пришел позже. И я понятия не имею, что означает словосочетание «истинный путь», приписанное мне.

– Ты общался с кем-нибудь из его последователей? Не важно где: в лагере или вне его, – уточнил Холмс.

– Нет, – ответил ему брат. – Насколько я знаю, никто из них не отваживался покидать лагерь и во время моих визитов все сидели по палаткам. Да и София со мной никогда не разговаривала. Она лишь холодно смотрела на меня и затем отводила взгляд либо указывала на палатку, где мы с ее отцом могли побеседовать.

Холмс несколько минут молчал, а затем спросил:

– А что ты можешь рассказать об Огастесе Морланде?

Шерринфорд прочистил горло и взглянул на Зайгера:

– Ты рассказывал Шерлоку о своих подозрениях относительно Морланда?

– Он сегодня явился к нам домой, – ответил Зайгер. – Заявил, что констебль Ворт рассказал ему о твоем аресте, и теперь он, дескать, хочет предложить свою помощь. – Затем мальчик смущенно уточнил: – А откуда ты знаешь, что у меня есть какие-то подозрения?

Шерринфорд махнул рукой:

– Сынок, отцам известно все. – Он снова повернулся к брату: – За последние несколько месяцев я раз пять встречался с Морландом. Он пытается скупить все земли в округе, включая и наш участок. – И Шерринфорд принялся излагать нам события, которые чуть раньше описала Роберта: – Он будто пытается организовать огромное поместье, территория которого протянется отсюда до самого моря. И кажется, у него есть для этого достаточные средства. А если ему не удастся заполучить наши земли, то он попросту скупит соседние и добьется своего.

Холмс отошел от стены:

– А ты беседовал с адвокатом?

– Пока нет, – ответил Шерринфорд. – Мы с Тенли сегодня уже это обсуждали и решили, что пока нет такой необходимости. Я готов подождать, пока продвигается расследование. Если настоящий убийца решит, что его план сработал, это придаст ему уверенности и спокойствия. – Шерринфорд поднялся: – Что еще ты хочешь узнать?

– Думаю, на сегодня вполне достаточно, – ответил Шерлок. – Чем мы можем тебе помочь? Может, что-нибудь принести?

– Да нет, у меня все в порядке, – отозвался Шерринфорд. – Несмотря на всю свою претенциозность, Ворт неплохой малый. Уверен, что ты меня вызволишь отсюда уже через пару дней.

– Да, я тоже так думаю, – согласился сыщик. – Я уже начал понимать, за какую ниточку тянуть в этом клубке.

Шерринфорд сделал шаг вперед, и Холмс пожал ему руку. Затем Шерринфорд пожал руку мне и крепко обнял сыновей, попросив их:

– Передайте привет маме.

– Обязательно, – тихо отозвался Зайгер.

Мы вышли из камеры, и мальчик с мрачным видом закрыл дверь. Внизу он передал ключи стоявшему на пороге Тенли. Ворт сидел за столом в своем офисе, пристыженный и смущенный. Я кивнул ему, и вся наша компания вышла на улицу. Тенли вернул Ворту ключи и практически сразу последовал за нами.

Забравшись в экипаж, Тенли спросил:

– Ну, господа, что дальше?

– Мне нужно отправить парочку телеграмм, а потом, вероятно, следует вернуться на ферму, – предположил Холмс.

Неутомимый Гриффин развернул лошадь, и уже через пару минут мы подъехали к почте. Холмс спрыгнул и направился внутрь. Мы с Зайгером, Вильямом и Тенли остались в двуколке, радуясь тому, что дождь прекратился. Впрочем, по-прежнему дул холодный промозглый ветер.

Уже через минуту мой друг вернулся. Как только он забрался в экипаж, мы отправились в поместье Холмсов. Незадолго до прибытия Тенли спросил:

– А что вы запланировали на завтрашний день, мистер Холмс?

– Если вы с Гриффином сможете подъехать сюда к девяти утра, то мы, пожалуй, допросим мисс Софию.

– Прекрасно, – ответил Тенли.

Мы вылезли из пролетки, помахав ему рукой.

– Увидимся утром, – сказал он на прощание.

Пока они разворачивались и выезжали, дверь открылась, и мокрый двор озарился светом. Мы вошли в дом. Оказалось, что Роберта устроила целый пир. Зайгер передал матери слова отца, и все дружно принялись за еду.

Долгие годы я считал Холмса одиноким человеком, полностью погруженным в расследования и собственные размышления. Но тем вечером мне открылась его иная сторона – я увидел человека, которого по-настоящему ценят и почитают родные. А поскольку я был другом Холмса, то и сам ощутил на себе это расположение. Вечер прошел довольно сдержанно – в основном это было вызвано отсутствием Шерринфорда и ужасными событиями, которые привели к его аресту. Впрочем, несмотря на это, все были настроены оптимистично и полагали, что водворение главы семьи в тюремную камеру – временное неудобство, и не более того. Теплую атмосферу дома ничто не могло сокрушить.

Когда позднее мы поднимались по лестнице в свои комнаты, я сказал Холмсу:

– Рад, что мне выпала честь познакомиться с вашей семьей. Прекрасные люди.

– Так и есть, – ответил он. – А мне следовало бы ценить их больше. Быть может, имеет смысл почаще навещать их.