Книга Ласковый дождь - Роберта Лэтоу

Она очнулась только у стойки таможни и взглянула в лицо реальности – она находится в чужой стране с деловой целью. Необходимость заниматься наследством отвлечет ее от эротических видений и пойдет ей на пользу.

Ожидая появления своего чемодана на круговом транспортере, она вдруг вспомнила, как к ней обращались в том диковинном сне, который ей приснился. Рокселана. Так звали ее прабабушку. Нью-Йорк остался где-то далеко, мужчины в ее жизни уже не было, работа отложена на длительное время, и теперь она может спокойно поразмыслить о наследстве. И впервые с тех пор, как в ее офисе появился Бриндли Риблсдейл со своей фантастической историей, она подумала, что не помешает узнать побольше о Рокселане Оуджи, ее прабабушке, которая из могилы умудрилась посеять в ее жизни такую смуту. Коль скоро она сюда приехала, нужно будет ознакомиться с семейным архивом.

В этот момент на транспортер выехал ее чемодан, и Мирелла с ужасом обнаружила, что ручка у него оторвана, молния сломана, а сам чемодан обвязан поперек толстой веревкой. Двадцать лет – хороший срок службы для чемодана.

Она погрузила свой багаж на тележку и покатила ее через толпу мимо таможенников, которые едва взглянули в ее сторону. Вскоре она оказалась за стеклянными дверями терминала Хитроу.

Растерянность снова охватила ее, когда она натолкнулась на плотную стену встречающих, которые размахивали руками и кричали, стараясь привлечь внимание пассажиров, прибывших со всех концов мира. Мирелла была потрясена, увидев скопище азиатов, африканцев, китайцев, арабов и даже небольшую группу кавказцев. Эта толпа выделялась разноцветными сари, модными прическами и пакистанскими шароварами. Здесь были женщины, завернутые в черные накидки так, что видны были лишь глаза, мужчины с прилизанными волосами, от которых пахло дешевым одеколоном. Среди них мельтешили дети всех возрастов и полов, одетые по-взрослому, но при этом сопливые, плачущие и пристающие к родителям. Больше всего Миреллу раздражали дети, жующие жвачку.

Глядя на них, она представляла, что находится в Бомбее, Дубае или Джидде. Только при виде высоких мужчин в униформе, державших таблички с надписями «лорд Албермэрил», «мистер Уолтерс» и «Дональд Мансон», она окончательно убедилась, что все же прибыла в Лондон.

Мирелла толкала тележку к выходу, удивляясь, насколько грязнее и запущеннее стал аэропорт Хитроу с тех пор, как она была здесь в последний раз. Вдруг она услышала, как ее имя объявляют по громкоговорителю, и направилась к стойке справочной. Здесь ее ждал шофер из турецкого посольства, который прибыл, чтобы отвезти ее в отель на Мейфэр. Он вручил письмо от посла, который приносил ей свои извинения, что не смог встретить ее лично ввиду заранее запланированной деловой встречи. Однако по поручению турецкого правительства он приветствует ее в Лондоне и предлагает ей услуги сотрудников турецкого посольства.

Мирелла села на заднее сиденье лимузина и задумалась над тем, почему турецкое посольство так озабочено ее приездом и кто предупредил посла о ее приезде. Сначала она решила, что это дело рук Рональда Калвера, который связался с посольством через турецкое представительство в ООН. Но она тут же отбросила эту мысль, потому что Рональд ничего не знает о ее турецких родственниках. Конечно, это Бриндли! Он наверняка имеет тесные связи с посольством по делам ее наследства. Миреллу удовлетворило такое решение вопроса, и она расслабилась, откинувшись на мягком сиденье.

Ехать по Лондону было довольно тоскливо, пока они не оказались поблизости от Музея национальной истории. Огромная постройка викторианской эпохи окончательно примирила ее с Лондоном. Они миновали Гайд-парк, отели «Интерконтинент» и «Хилтон» и выехали к отелю «Дорчестер». Машина направилась в сторону Гросвенор-сквер, и только тогда Мирелла обратила внимание, что по обеим сторонам капота развеваются маленькие посольские флажки. Она достаточно долго проработала в ООН, чтобы знать, что такие почести оказывают только самым высоким официальным гостям. Этот факт привел ее в замешательство.

На Брук-стрит они еле-еле втиснулись в пробку и наконец остановились напротив отеля «Клэридж». Мирелла с нетерпением ждала момента, когда окажется в своем номере. Она не раз обедала в ресторане отеля под живую музыку струнного квартета, но никогда здесь не останавливалась. Уингфилды обычно селились на Беркли.

Наконец автомобиль выбрался на подъездную дорожку к отелю. Швейцары в цилиндрах с золотым орнаментом почтительно приблизились к машине, когда шофер открыл дверцу. Мирелла шагнула на тротуар. Она знала, что выглядит очень стильно, несмотря на утомительный перелет, и своим видом она обязана Дине.

Именно Дина настояла на том, чтобы она перед отъездом купила дорогую косметику и много разных мелочей. Ведь это могло помочь ей выглядеть безупречно в любой ситуации. Она даже купила ей в подарок шляпку.

«– Ни одна женщина из «Династии» не отправилась бы получать сорокамиллионное наследство без шляпки, – заявила она.

– Это не мыльная опера, Дина, это моя жизнь, – ответила ей Мирелла.

– Я начинаю думать, что единственное отличие между твоей жизнью и «мыльной оперой» заключается в том, что ты пока не купила радио или телеканал, – парировала подруга. – Господи, у тебя есть семья, прошлое, стиль жизни, наследство – что еще нужно для того, чтобы стать звездой «мыльной оперы»!»

Мирелла вспомнила этот разговор с улыбкой, наблюдая за тем, как швейцар вынимает из багажника ее чемодан. В этот момент Дина постыдилась бы своей подруги, но Мирелле было все равно. Она поблагодарила шофера, дала швейцару два фунта и направилась в вестибюль через стеклянные двери, вспоминая последние слова подруги: «Запомни, Мирр, когда начнешь вести переговоры с мужчинами или о наследстве, думай не от лица Миреллы Уингфилд, а от лица Алексис Колби. А если хочешь – то от лица Уэйнбаума. Маркус Уэйнбаум всегда помогал твоей семье советом, когда дело касалось взаимоотношений с внешним миром. Позвони ему в случае чего».

Она поднялась по мраморным ступеням в вестибюль одного из самых престижных отелей мира. В его центре горел камин, деревянные панели были натерты до блеска, повсюду в вазах стояли живые цветы.

Не было видно ни постояльцев, ни мальчиков-коридорных, отсутствовала обычная толчея перед лифтами. Здесь царила торжественная тишина. В глубине Мирелла увидела салон, в котором подавали напитки и играл струнный квартет. Низкие, удобные диваны вокруг столиков почти все были свободны. Стойка портье приткнулась к дальней стене, и поэтому Мирелла не сразу ее заметила.

Она назвала свое имя и попросила проводить себя в номер. Портье завел ее за угол, где несколько человек во фраках носились взад-вперед, ловко проскальзывая через стеклянные двери, отделяющие стойку регистратора от коридоров с номерами. В их торопливых движениях было что-то комическое в стиле Чарли Чаплина, несмотря на то что все они были высокими и широкоплечими как на подбор.

Миреллу приняли хорошо, но коридорный заставил ее ждать некоторое время, пока портье не вложил ему в руку карточку с ее именем. Тогда с ним произошла чудесная метаморфоза: он стал лебезить перед ней, извиняясь за проволочку, и лишь после этого проводил ее в номер.