Книга Коллеги - Лариса Уварова

И вместе с тем именно сегодня ей хотелось быть красивой, чтобы Дэн запомнил ее такой.

«Чтобы Дэн запомнил ее такой!» Анна почувствовала, что еще чуть‑чуть, и ей на глаза навернутся слезы. Этого еще не хватало! Она раскрыла сумочку в поисках носового платка, но вовремя вспомнила о макияже. Вдруг его испортит?

Сегодня Дэн почти не обратил на нее внимания. Правда, когда она вошла в студию, он поздоровался с ней и даже отметил, что она прекрасно выглядит, но то же самое он мог бы сказать и любой другой женщине. Еще он взглянул на нее одобрительно, когда она переоделась в платье, подаренное им, и любезно проводил ее к визажистке, но то же самое мог бы сделать буквально для каждой манекенщицы в агентстве. Анна заметила, что со многими из них он держится приветливо. Так что вообще непонятно — в качестве кого она, Анна, сюда попала?

Невероятно красивая, но грустная, не замечающая ничего вокруг, она сидела в удобном кресле в первом ряду. По спине пробегал непонятный и неприятный холодок. Или это от чужих взглядов, бесцеремонно или украдкой оценивающих ее и спрашивающих, кто эта женщина и можно ли завести с ней знакомство?

Длинноногие модели неторопливо проплывали по подиуму, поворачивались, на миг останавливались, так же неторопливо удалялись, и Анна думала о том, что с показом каждого нового платья уходит то время, которое она могла бы пробыть рядом с Дэном. Выучив наизусть, в какой очередности идет демонстрация, она считала выходы про себя. Вот серебристо‑серое, с ярким всплеском желтого и красного. Над ним очень долго возились. Помнится, этот яркий всплеск добавили уже в самом конце. Вот нежно‑сиреневое, будто сшитое из струящихся шелковых лент. Вот черное, с россыпью блесток. А вот это — Анна помнила точно — оно самым первым вошло в коллекцию…

Модели проходили одна за другой, каждую встречали взрывом аплодисментов. Анна радовалась этому успеху. За время, проведенное в студии Дэна Смирнова, она успела привыкнуть к мысли, что в создании этого чуда есть, пусть и ничтожная, доля ее участия. Но сегодня это чудо уйдет из ее жизни навсегда вместе с человеком, которого она полюбила.

Наверное, теперь на всю жизнь она останется одна, потому что не сможет любить кого‑то другого, у кого нет этой мягкой улыбки, этого пронизывающего насквозь черного взгляда. Платья — голубое, золотистое, коричневое — слились в одно пятно. Слезы застилали глаза и сдержать их не было уже никакой возможности. Анна перестала смотреть на подиум. Потом почувствовала, что больше не в состоянии находиться здесь, вместе со всеми, так близко к любимому человеку и в то же время так далеко от него. Она решительно встала и, стараясь не привлекать излишнего внимания, пошла между рядами к выходу. Конечно, прошмыгнуть незаметно, как она надеялась, не удалось. На нее — красивую женщину в сногсшибательном платье — смотрели во все глаза: недоумевающе, вопросительно, оценивающе.

Еще минуту, и Анна наконец сможет выйти, забьется в какой‑нибудь уголок и даст волю слезам. Она уже не слышала, что заиграла другая музыка, не видела того, как на сцену вышел Дэн. Но, узнав его голос, внезапно остановилась…

— Эта коллекция создавалась долго, и я благодарен всем тем, кто помогал воплотить в жизнь мои замыслы. Я долго думал над тем, как мне назвать ее, пока не встретил женщину, которая перевернула всю мою жизнь. Занятый работой, я так и не удосужился признаться ей в своей любви, — в зале плеснуло легким смехом, — но я готов сделать это сейчас при всех и заодно сказать, что свою коллекцию я называю именем этой женщины — Анна. Я вижу, что она сейчас хочет покинуть меня, — добавил он с мягкой иронией, и Анна, все еще стоящая спиной к нему, ясно представила себе его улыбку, с которой он обычно и говорил такие вещи, — но я умоляю ее не делать этого.

Анна наконец обернулась. Дэн спустился с подиума и теперь шел ей навстречу. В зале раздались аплодисменты — сначала тихо и неуверенно, а потом все громче и громче, постепенно перерастая в невероятную бурю. Дэн бережно взял Анну за руку и повел к подиуму. Не веря тому, что происходит, ничего не видя вокруг себя, она пошла вслед за ним.

И там, на подиуме, под взглядами потрясенной публики, Анна впервые увидела в глазах Дэна не просто нежность, а настоящую любовь. Казалось, будто ей светили два черных солнца. И тогда она шагнула к нему, и их губы слились.

Вано, добросовестно снимавший всю эту сцену, ежеминутно протирал запотевшие очки. Он напрочь позабыл про «Орбит». В душе Вано обзывал себя последним дураком за то, что прозевал все, что, оказывается, происходило у него под носом.

— Поедем ко мне, — предложил Дэн. — Завтра начнется вся эта суматоха с прессой, но сегодняшний вечер мне хотелось бы провести с тобой. Я тебя похищаю.

Несколько минут спустя, когда они устроились на заднем сиденье лимузина, не видимые для водителя за перегородкой из тонированного стекла, Анна, все еще не веря своему счастью, спросила:

— Kaк ты догадался, что я люблю тебя? Я ведь ничего тебе не говорила.

— Значит, ты меня все‑таки любишь? — спросил он, улыбаясь. — Я очень этому рад. Вот, наконец, это признание и вырвалось. А я так хотел услышать его! Давно хотел.

— Да, я люблю тебя, — подтвердила Анна, вложив в эти три коротких слова всю свою душу и все свое чувство. — Если бы ты только знал, как мне хотелось это тебе сказать! Но все‑таки, как ты догадался?

— Ну, если бы все было так легко, — загадочно протянул Дэн. — Тебе не кажется, что по этому поводу стоит немного выпить? — Он достал запотевшую бутылку шампанского из ледяного ведерка. Пробка громко хлопнула, высокие бокалы наполнились золотистой жидкостью, вверх побежали пузырьки. Дэн подал Анне бокал, который она тут же приложила к щеке.

— Я вся горю, — объяснила она, смеясь.

— Я все еще не ответил на твой вопрос, — заметил Дэн. — Так вот: я же психолог. Не будь я психологом, то не смог бы заниматься тем, чем занимаюсь. Когда я впервые тебя увидел — между прочим, я сразу тебя узнал, потому что не раз видел на экране — то уже тогда подумал про себя: вот женщина, в которой на редкость гармонично сочетаются красота и ум… Тебе никто не говорил, что ты похожа на Венеру Боттичелли?

Анна покачала головой, продолжая держать в руке бокал. Она не отрываясь смотрела на Дэна, все еще не в силах осознать, что ее тайные мечты осуществились.

— Увидев тебя тогда на подиуме, я понял, что и смелости тебе не занимать. В ту минуту я решил, что ты будешь моей, чего бы это мне ни стоило. Но бедный пожилой джентльмен, который не имеет права держать в объятиях такую женщину, — Анна протестующе замахала руками, но все‑таки засмеялась, — даже не знал, что делать, чтобы завоевать ее. Когда мы разговаривали с тобой по телефону, а потом в ресторане, я почувствовал, что в твоей жизни все не так гладко, как тебе хотелось бы. О, конечно, ты обо всем позаботилась. На тебе был такой слой защитной брони, что, наверное, его можно было бы даже потрогать…. Но я сразу же понял, что ты совсем другая.

— Какая? — тихо полюбопытствовала она, поражаясь и одновременно радуясь тому, что он так верно ее разгадал.