Книга Вокруг света за 80... свиданий - Дженнифер Кокс

Несмотря на все мои дурные предчувствия, Элинор повела меня в дом и убедила идти в гардеробную и переодеться. Платье из тяжелого красного бархата доходило до пола и было подхвачено на талии пояском, усыпанным цветными камешками. На голову водрузили красный головной убор из чего-то вроде губки.

Не успела я выйти, как толпа тут же меня заметила. Люди обгоняли друг друга, спеша войти внутрь, чтобы лучше меня разглядеть. Рев сменился тихим восторженным ожиданием.

«Первый же, кто попытается прикоснуться к моей груди, обнаружит, что ему крупно не повезло», — мрачно думала я.

Но, ощущая, как шлейф платья волочится по полу, я почувствовала, что настроение улучшается, а похмелье потихоньку улетучивается. Я немедленно поняла причину волшебства: платье такое объемное и красное, что я могла бы провести остаток жизни, поедая круассаны с джемом, мороженое и пиццу, и никто бы не заметил последствий.

Настал час появления «Ромео» (свидание № 22), в темно-красной бархатной тунике, зеленых шоссах с гульфиком, от которого я немедленно и инстинктивно отвела взгляд. «Ромео» оказался гиперактивным тридцатипятилетним итальянцем по имени Солимано, и хотя выглядел слегка предрасположенным к туберкулезу и был примерно на фут ниже меня, зато светился лукавой улыбкой. Солимано промаршировал по двору через расступавшуюся толпу и по коридору, как Моисей, исполненный значимости собственной миссии. Остановившись передо мной, он упал на одно колено, схватил мою руку и страстно поцеловал, после чего, к моему изумлению и восторгу толпы, объявил:

— Я здесь, твой Ромео! Теперь мы будем вместе навсегда!

С этими словами он вскочил и вылез из окна на балкон.

— Пойдем, Джульетта! — скомандовал он. — Выйдем на балкон, чтобы я смог говорить тебе о своей любви.

— О Иисусе сладчайший, — вздохнула я. Голова опять разболелась и немилосердно чесалась под губчатым головным убором. Зато толпа во дворе не испытывала никаких сомнений. Руки, поднятые для тисканья, словно застыли в воздухе, глаза горят. Перед ними разворачивался именно тот роман, которого они жаждали, — представление прямо среди публики вот-вот начнется!

К счастью, Элинор вовремя заметила выражение моего лица и ловко пробралась к тому месту под балконом, где ждал Солимано.

— Пойдем со мной, Ромео, — коротко велела она. — Дженнифер уже знает эту сцену. Давай найдем что-нибудь более уединенное для вашего свидания.

Солимано мгновенно сник, но послушно потащился за ней. Толпа, злая и разочарованная, глазела им вслед, словно дети, которым решительно запретили вышвырнуть кошку из окна, чтобы проверить, умеет ли она летать.

Элинор нашла нам пару стульев с резными спинками на первом этаже, и свидание началось.

Солимано оказался остроумным, чувствительным, славным человеком, не слишком принимающим всерьез самого себя. Мы болтали о жизни в дороге. Он путешествовал по всей Италии с актерской труппой, но дома играл только Ромео.

— И вы никогда от этого не устаете? — допытывалась я. Неожиданно для меня Солимано смутился, а в глазах промелькнуло раздражение. Он поспешно отвел взгляд, очевидно, чтобы взять себя в руки, и, обернувшись, запротестовал:

— Я люблю Ромео, но проблема в том, что он молод и его эмоции… — Солимано махнул рукой, пытаясь подобрать нужное слово, — …еще незрелы. — Он подался вперед и заговорщически понизил голос. — Я пока еще никому не говорил, но думаю, что теперь мне больше нравится Меркуцио.

Он пристально посмотрел мне в глаза, ожидая реакции на свою исповедь, какого-то знака… я понятия не имела, чего именно. Возмущения? Насмешки? Он явно переживал кризис своего персонажа, и мой вопрос ненамеренно открыл шлюзы откровенности.

Собственно говоря, большинство моих «Ромео» находились на распутье, переживая тот или иной вид кризиса (эй, а кто не переживает?), но мне и во сне не снилось, что к ним принадлежит даже сам Ромео.

Слишком хорошо помня необычное свидание с Давидом, я знала, как сохранять бесстрастную физиономию. Я также знала, какой реакции от меня ожидают.

— Почему именно Меркуцио? — спокойно поинтересовалась я.

Солимано встревоженно огляделся, снова наклонился ко мне и, явно подбирая слова, объяснил:

— Меркуцио… как бы лучше выразиться… центральная опора всей пьесы.

Вокруг нас непрестанно мерцали огоньки фотовспышек. Туристы старались попасть в фокус вместе с нами. Я то и дело отталкивала руки, нерешительно трогающие мое плечо (это было первое свидание, где меня больше волновали прикосновения прохожих, чем партнера). Конечно, откуда догадаться толпе, что перед ними не идеальная любовная сцена? Джульетту вот-вот отвергнут: Ромео не желает быть с ней, мало того — не желает даже оставаться самим собой.

Но Солимано то ли не замечал, то ли был совершенно невосприимчив к толпе и продолжал облегчать душу:

— Видите ли, прежде всего это пьеса о жизни. Но потом Меркуцио умирает, и действие становится мрачной, темной пьесой о смерти. — Солимано выпрямился. Его речь становилась все громче и энергичнее. — Меркуцио — поворотный пункт пьесы: он настолько силен, что может превратить день в ночь, а свет — во тьму… — продолжал он с лихорадочной страстью, сжимая кулаки и выгибаясь на стуле. — Он — самая значительная личность в «Ромео и Джульетте», и я хочу стать именно им. Я устал быть Ромео. Хочу быть Меркуцио.

Последнюю фразу он почти выкрикнул, погруженный в напряженность собственных реализованных чувств. Лицо осветилось широкой улыбкой, и он с глубоким вздохом обмяк на стуле словно сдавшийся шарик.

Но я была занята собственным, снизошедшим на меня откровением. Я прошла весь этот путь, только чтобы обнаружить его никчемность. Ромео отрекается от Джульетты и собирается начать вторую жизнь, но уже как Меркуцио. Любовь прошла. Воцарилась смерть.

Неудивительно, что Давид получил эту проклятую премию «Дорогая Джульетта», с горечью подумала я. Когда речь идет о самых серьезных отношениях, никто не может победить смерть.

— Спасибо, Дженнифер, — выдохнул Солимано. — Я никогда не говорил об этом ни единой живой душе, кроме вас. Вы посланы мне Богом: теперь я знаю, что должен делать. Больше никаких Ромео, мне предстоит стать Меркуцио.

Огоньки фотокамер продолжали вспыхивать, и Солимано откинулся на спинку стула, опустошенный и измученный откровенностями. Я сидела с приоткрытым ртом, пытаясь сообразить, какого черта только сейчас произошло.

Я попрощалась с Элинор (без которой вряд ли выбралась бы живой из дома Джульетты) и отправилась в долгое путешествие на поезде через Болонью во Флоренцию. После двухчасовой автобусной поездки мимо зеленых холмов и виноградников Тосканы я прибыла в Сиену, где у меня была назначена встреча с Умберто (свидание № 23).

Он организовал сайт дорожных свиданий www.moto-ristmail.com. Из нашей электронной переписки я знала, что идея возникла у Умберто, раздраженного многочасовым торчанием в пробках и непорядочными водителями.