Книга Воды слонам! - Сара Груэн

— А зачем он вам? — интересуется Август.

— Так, хочу ему кое-что шепнуть, больше незачем.

— О чем же?

— Чтобы он понял, во что влип.

— То есть?

— Позовите слоновода, тогда и скажу.

Август хватает меня за руку и выталкивает вперед.

— Вот. Вот мой слоновод. Выкладывайте, во что мы влипли.

Окинув меня взглядом, он заталкивает табак поглубже за щеку и продолжает разговор с Августом.

— Эта чертова зверюга — тупейшее животное на земле.

Август смотрит на него в остолбенении:

— Мне казалось, что это должен быть лучший слон. Эл говорил, что это лучший слон.

Человек фыркает и сплевывает в сторону слонихи струйку коричневой слюны.

— Как вы думаете, если это лучший слон, почему он остался последним? Полагаете, вы — единственный цирк, который подбирает крошки? Да вы вообще на три дня опоздали. Ну, удачи! — Он отворачивается, собираясь уйти.

— Постойте, — тут же окликает его Август. — Расскажите-ка подробней. Она с норовом?

— Не-а, просто тупая как пень.

— А откуда же она такая?

— Бродячий слон. Ее водил какой-то грязный поляк, который сдох в Либертивилле. Городские власти отдали ее почти задаром. Даже не торговались, ведь она ни черта не делала, только жрала.

Август бледнеет:

— Вы хотите сказать, что она даже не цирковая?

Человек перешагивает через веревку и уходит за слона. Возвращается он с дерёвянным шестом около трех футов в длину с четырехдюймовым железным крюком на конце.

— Вот вам крюк. Еще пригодится. Удачи! Что до меня, в жизни больше не подойду ни к одному слону! — Он снова сплевывает и уходит.

Август и Марлена таращатся ему вслед. Я оглядываюсь и замечаю, как слониха вытаскивает хобот из корыта с водой. Подняв его, она прицеливается и выстреливает в уходящего с такой силой, что шляпу у него с головы буквально смывает потоком воды.

Он останавливается. С головы и одежды струями стекает вода. Помедлив, он вытирает лицо, поднимает с земли шляпу, отвешивает изумленным рабочим поклон и удаляется.

ГЛАВА 10

Август пыхтит, сопит и краснеет, если не сказать пунцовеет. А потом резко уходит — должно быть, обсудить новости с Дядюшкой Элом.

Мы с Марленой обмениваемся взглядами и, не сказав друг другу ни слова, остаемся на месте.

Рабочие зверинца один за другим уходят, а животные, которых наконец накормили, устраиваются спать. Хорошо, что этот безнадежный день завершается с миром.

Наконец, мы с Марленой остаемся в зверинце одни и по очереди подносим корм к пытливому хоботу Рози. Когда странный резиновый палец на его конце выхватывает у меня из рук пучок сена, Марлена взвизгивает от радости. Рози покачивает головой и улыбается.

Обернувшись, я замечаю, что Марлена смотрит прямо на меня. В зверинце тихо, если не считать шуршания, посапывания и негромкого почавкивания. Снаружи, вдали, играет гармоника. Мелодия — какой-то вальсок — мне знакома, вот только названия не припомню.

И вдруг непонятно как — я ли тянусь к ней, она ли ко мне — она оказывается у меня в объятиях, и мы принимаемся вальсировать, приседать и подпрыгивать прямо перед низко натянутой веревкой. Кружась, я замечаю, что Рози подняла вверх хобот и улыбается.

Внезапно Марлена отстраняется.

Я замираю в растерянности, так и не опустив рук.

— Ох, — выдыхает Марлена, отчаянно краснея и отводя глаза. — Ага. Ну, вот. Пойдем подождем Августа, хорошо?

Я смотрю на нее долго-долго. Мне хочется ее поцеловать. До того хочется, как в жизни еще ничего не хотелось.

— Да, — отвечаю наконец я. — Да, пойдемте.

Час спустя Август возвращается. Вихрем ворвавшись в купе, он с грохотом захлопывает за собой дверь.

— Этот бестолковый сукин сын заплатил за этого бестолкового сукина слона две тысячи! — провозглашает он, швыряя шляпу в угол и срывая с себя пиджак. — Две тысячи зеленых, чтоб его! — Он падает на ближайший стул и прячет лицо в ладони.

Марлена достает бутылку виски, однако, взглянув на Августа, ставит на место и тянется к бутылке пива.

— И это еще не самое худшее, о нет, — продолжает Август, развязывая галстук и расстегивая воротничок. — Хотите знать, что он еще натворил? Хотите? А ну, угадайте!

Август смотрит на Марлену — та совершенно невозмутима. Она наливает в три бокала по доброй порции виски.

— Я сказал, угадайте! — рычит Август.

— Откуда же мне знать? — тихо отвечает Марлена, закупоривая бутылку виски.

— Он потратил остатки денег на вагон для этого проклятого слона!

Вдруг Марлена вся превращается во внимание.

— А разве он не нанял ни одного артиста?

— Еще как нанял.

— Но…

— Да. Именно, — обрывает ее Август.

Марлена протягивает ему стакан, жестом предлагает мне взять мой и садится.

Я отхлебываю и выжидаю, сколько могу.

— Послушайте, должно быть, вы оба понимаете, о чем говорите. Но я не понимаю ни черта. Может, объясните, что все это означает?

Август отдувается, откидывает со лба выбившуюся прядь волос и, склонившись, упирается локтями в колени. Подняв голову, он принимается сверлить меня взглядом.

— Это означает, Якоб, что мы наняли людей, которых нам некуда селить. Это означает, Якоб, что Дядюшка Эл конфисковал один из вагонов для рабочих и объявил спальным вагоном для артистов. А поскольку он нанял двух женщин, ему пришлось сделать там перегородку. Это означает, Якоб, что меньше дюжины артистов займут кучу места, а шестьдесят четыре рабочих будут спать под вагонами.

— Но это же просто нелепо! — восклицаю я. — Почему бы ему не подселить в вагон к рабочим всех, кому нужно пристанище?

— Это невозможно, — говорит Марлена.

— Но почему?

— Потому что нельзя смешивать рабочих и артистов.

— Как нас с Кинко?

— Ха! — фыркает Август и с кривой ухмылкой выпрямляется на стуле. — Ну-ка расскажи нам — страсть как интересно! Как там у вас дела? — Он вскидывает голову и улыбается.

— Марлена делает глубокий вдох и закидывает ногу на ногу. Миг спустя красная кожаная туфелька начинает раскачиваться туда-сюда.

— Я залпом выпиваю виски и ухожу.

Виски оказалось многовато, и, пока я шел к своему вагону, выпивка ударила в голову Но, по всему судя, не я один под мухой — после заключения «сделки» «Самый великолепный на земле цирк Братьев Бензини» в полном составе выпускает пары. Тут и там попадаются разнообразные сборища, начиная от праздничных танцулек под джаз и взрывы хохота и заканчивая беспорядочными группками оборванцев, толпящихся в отдалении от поезда и передающих по кругу крепкие напитки. Я замечаю Верблюда, приветствующего меня взмахом руки, прежде чем передать дальше жестянку с разведенным сухим спиртом «Стерно».