Книга Все прелести Технократии - Максим Волосатый

…?!

Руди, сосед, что ты сотворил? Барок рванулся вперед… и неимоверным усилием воли сумел обуздать дрожащее, рвущееся наружу сознание, стремящееся дотянуться, прикоснуться, достать эту часть своего прошлого. Важную (отчего-то Барок был в этом уверен, как никогда), неимоверно важную часть. Но тш-ш. Судя по торжественности эмоций, Рудольф приступил в финальной части.

Рука Рудольфа, держащая шарик, потянулась вперед. Неуверенно, как будто незряче, она понесла шарик к клубящейся дымке. Попробовала положить шарик на дымку – не получилось. И не могло получиться: дымка, как живая, вывернулась прямо из-под шарика. Рудольфу пришлось опускать шарик на самый край звенящего облака. Еще попытка, и опять неудача. Да что он, не видит, что ли?

– Правее, правее, – не выдержал Барок.

– А? – очнулся от напряженной сосредоточенности Рудольф.

– Она убегает от тебя, – пояснил Барок.

– Кто? – не понял Рудольф.

– Дымка, – Барок больше не мог оставаться безучастным наблюдателем. – Ты пытаешься положить шарик на эту дымку, но – на край, а она, как магнит, выворачивается. Надо попасть точно на верхнюю точку, тогда получится.

– Что получится? – удивился Рудольф. – Ты знаешь, что я делаю?

– Понятия не имею, – честно признался Барок. – Но я вижу, что пытаешься положить этот шарик на сгусток какой-то дымки, а у тебя не получается потому что надо класть точнее.

– …?

По молчанию Рудольфа Барок понял, что терминология у них различается более чем кардинально.

– Здесь нет никакой дымки, – медленно, словно ребенку, начал объяснять Рудольф. – И это не шарик, а ….

Он замялся, подыскивая слово, которым можно объяснить явление неспециалисту.

– … поглотитель энергии, – нашелся он, наконец. – Между двумя излучателями, – он показал на «рога», создается поле, которое настраивает поглотитель на определенные действия в отношении аналогичных полей. И потом он становится способен действовать автономно.

Пауза.

– Ты с кем сейчас разговаривал? – поинтересовался через несколько секунд Барок, так ничего и не уяснивший из проникновенной тирады разогнавшегося Рудольфа, впервые за все это время почувствовавшего себя в своей тарелке.

– С тобой, – не нашелся больше ничего ответить Рудольф. – А что, ты не понял?

Он коротко задумался.

– Хорошо, попробуем по-другому, вот этот….

– Не будем пробовать, – перебил его Барок. – Ты просто положишь этот шарик, и покажешь, что из этого выйдет. А я постараюсь тебе помочь. Хорошо?

– Хорошо, – согласился несколько сбитый с толка Рудольф. – Начали?

– Ты делаешь, ты и решай, – пожал несуществующими плечами Барок.

Рудольф насупился, но все же ничего не сказал и вернулся к своим приборам. Загадочная дымка все так же висела между «рогов». Рудольф протянул руку.

– Выше, – скомандовал Барок. Рудольф послушно поднял руку с шаром. – Еще. Чуть правее. Еще. Выше. Еще. Левее, еще.

Дымка вертелась, извивалась, убегала от тянущейся к ней руки, как живая. Она как будто предугадывала следующее движение Рудольфа и стремилась оказаться как можно дальше от приближающегося шара. Барок пытался как можно точнее направить руку Рудольфа, но тот все время запаздывал. Не успевал, не слышал вовремя. И в конце концов сдался.

– Не могу, – он опустил дрожащую руку с шаром. – Не получается. В прошлый раз я тоже мучался несколько часов. Я уже думал все, не получится, но оно как-то само случайно вышло. А в этот раз – видишь, никак.

– Вижу, – сварливо отозвался Барок. – Ничего толком сделать не можешь.

– Да я…, – вскинулся, было, Рудольф.

– Да ты, – перебил его Барок. – Не можешь – подвинься, дай сделать тому, у кого получится.

– У кого получится? – зло и беспомощно попытался расхохотаться Рудольф. – У тебя? Да что ты вообще понимаешь…?

– Ничего я не понимаю, – Барок оттеснил Рудольфа от контроля за телом. Рука тут же почувствовала тепло и тяжесть нагретого шара. – Но я вижу, что и как надо сделать, чтобы получилось. А ты смотри, и будешь подсказывать.

Как ни странно было это видеть после всех истерик и выступлений, но Рудольф подчинился, добровольно удалившись в пределы своей пелены.

«Что, заело? Интересно стало?», втихую позлорадствовал Барок. И объявил.

– Смотри.

Имея в своем распоряжении и зрение и руки, Барок справился с задачей меньше, чем за минуту. Зловредная дымка всего пару раз попыталась вывернуться из-под опускающегося шара, а потом, как будто поняла, что игра в прятки закончилась. Барок опустил шар точно на вершину непостоянного облака и гордо посмотрел внутрь себя.

– Видал? – начал он. – Все, что бы….

Дымка полыхнула, как будто в комнате зажглось маленькое солнце. Испуганный возглас Рудольфа потерялся в диком реве держащегося за голову Барока. Тонкий, заполнивший просторную, почти во весь второй этаж комнату, писк резал голову тупым ножом. Эта боль и рядом не стояла с той, от которой он недавно пытался избавиться с помощью таблеток. Барок катался по полу, не в силах справиться с ней. Где-то на периферии боли, за толстой стеклянной стеной билась жужжащая муха: это Рудольф пытался дотянуться до него. Но это было все равно, что противостоять огромной океанской волне: боль и близко не подпускала никого к своей жертве. Ослепленный накатывающими огненными валами Барок потерял всякую связь с реальностью. Он не помнил, сколько времени прошло, не знал где он, не видел ничего, кроме иссушающей боли.

И потому совсем не удивился, когда перед его глазами вдруг возникли такие далекие и такие знакомые волны. Другие волны. Полупрозрачные волны полумрака.

И он сдался. Он пошел к ним, потому что звенящая в голове боль была уже нестерпима. Барок был настолько измотан ей, что готов был сейчас ко всему. К полумраку, к полужизни, к полусмерти – к чему угодно.

Но счастья беспамятства ему не досталось. Полупрозрачные волны расступались перед ним, словно отказываясь иметь дело с болью. Барок чуть не заплакал. Прямо в своем беспамятстве. Нет, так не честно. Даже умереть не получается. Да что же это такое?

Он бродил и бродил среди этих волн, пытаясь прикоснуться хоть к чему-нибудь, но все было тщетно. Волны проворно убирались с его пути, оставляя терзаемое болью тело в пустоте небытия.

А потом он устал. Устал бродить непонятно где, непонятно зачем. И вдруг почувствовал. Почувствовал мир вокруг себя. Нет, боль никуда не делась. Она все так же разрывала его голову на мелкие кусочки. Но раз ничего больше не происходило, то истерзанная голова мало-помалу начала привыкать к ней. И позволила Бароку осмотреться. Волны полумрака по-прежнему текли вокруг него, успокаивая, утешая. Как и бессчетное количество времени до этого. Он даже криво улыбнулся. Ну, хоть что-то в этом мире неизменно.