Книга Нежное прикосновение - Бетина Крэн

— К вашему сведению, Луис совсем не глуп. У него крепкие, высокие убеждения и благородная душа. Он понял мою потребность раздаривать деньги и мое желание сделать мир лучше. И что самое главное, он понял ту опасность, которую таит мир для чересчур богатого человека. Он тоже был наследником крупного состояния.

— А теперь живет над суповой кухней, — сухо добавил Беар.

— По собственному желанию, — сказала она, отворачиваясь. — Наверное, он в самом деле немного перегнул палку в своей ненависти к деньгам и…

— Вы думаете, он ненавидит деньги? — Беар скептически улыбнулся. — Мистер Пирпонт очень даже любит их и умело выдаивает из престарелых вдовушек.

Даймонд напряглась, но по ее лицу было видно, что поведение Луиса ей тоже не по душе.

— Луис провел много времени в наставительных беседах со мной, — продолжала она. — Он помог мне найти такие места, где мои деньги могли бы принести пользу. Он защищал меня от нападок света. Поэтому, когда Пирпонт заикнулся про свадьбу и про все те «благие дела», которые мы совершим вместе, я…

— Не смогла сказать «нет».

Беар внимательно посмотрел в лицо Даймонд, чувствуя, что слишком хорошо ее понимает. Богатая девушка. Молодая. Одинокая. Осаждаемая со всех сторон. Она завела себе женихов, потому что они были ей нужны… каждый по-своему и в свое время. Господи, он не находил в себе сил ее осуждать.

— А теперь вам надо принимать решение, не так ли?

— Я уже его приняла, — ответила Даймонд.

— Вот как? И который же из них счастливчик?

Даймонд подняла голову, увидела его сверкающие глаза, в которых плескалась расплавленная медь, и почувствовала знакомую слабость в коленках.

Оглядевшись, она поняла, что Беар Макквайд постепенно оттеснил ее к стене и нагнулся к ней, высокий и мускулистый. Их лица были всего в дюйме друг от друга. Она едва могла дышать, а еще меньше — думать. Даймонд ничего не слышала, кроме собственного прерывистого дыхания, и ничего не чувствовала, кроме тепла, которое от него исходило. Его проницательный, осуждающий и одновременно жаждущий взгляд из-под полей большой ковбойской шляпы лишал ее последних сил.

— Ну, — сказал он, — и что же вы решили?

— Я не выйду замуж ни за кого из них, — ответила девушка. — Я вообще не собираюсь замуж.

С минуту он молча смотрел на нее, потом взорвался.

— Эти трое рассчитывают на вас. Они строят планы и думают о своем будущем богатстве! Неужели вы думаете, что они молча подожмут хвосты и уйдут, когда вы скажете им, что не хотите утруждать себя замужеством?

Лицо его пылало от гнева. Момент, которого она больше всего боялась, настал. Что ж, придется расхлебывать кашу, которую сама же и заварила.

— Они согласятся с моим решением… потому что… я их отблагодарю.

— Отблагодарите… — Он издал короткий грубый смешок. — Что вы можете им предложить, чтобы они забыли, как их бросила самая богатая невеста в городе?

— Я полагаю, это очевидно. Деньги.

Он удивленно вытаращился, и она объяснила:

— Если дать людям достаточно денег, они отстанут. Так всегда бывает.

— Вы дадите им отступные и они уйдут из вашей жизни? Весьма ловко, мисс Вингейт. Что вы имели в виду, говоря «так всегда бывает»?

— Я всю жизнь только и делаю, что раздаю людям деньги, — уверенно сказала она, — щедрым людям, скупым, богатым, бедным, честным, алчным… всяким. Если дать им достаточно, они отстанут.

Он заглянул в глаза девушки и увидел в них больше, чем они оба хотели бы… Эти на удивление циничные высказывания о человеческой природе приоткрыли ему хорошо замаскированную часть ее души.

Все хотят денег.

Все хотят ее денег.

Когда мисс Вингейт дает людям деньги, они уходят.

Так вот оно что! Вот, значит, почему она раздает свои деньги направо и налево? Чтобы люди от нее отвязались?

— И какую же долю вашего состояния, по-вашему, потребует эта троица в качестве компенсации за потерю самой богатой женщины в Балтиморе? — продолжал Беар. — Тысячи долларов? Сотни тысяч? Миллион?

— Несомненно, это будет большая сумма. Но деньги никогда не вызывали у меня такого восхищения, какое они вызывают в других. Деньги — это средство достижения целей. С годами я научилась обращать их власть и силу себе на пользу — так же как и во вред.

Беар был поражен теми выводами, которые проскальзывали в ее словах. Черт возьми, здесь был целый пласт подспудных значений! Вот почему ему никогда не удавалось наладить контакт с женщинами. Они подразумевали больше, чем говорили и делали.

— Итак, хотите вы это признать или нет, но вы сделали деньги ответом на все вопросы, — заявил он, извлекая главное из ее слов и пытаясь удержать в мыслях те моменты, которые ускользали от его понимания. — Если ваш кузен попадает в беду, вы просто покупаете его жертве новый костюм. Если вам нужен партнер по танцу, чтобы выпутаться из затруднительного положения, или третий спутник на конной прогулке, или громоотвод в романтических интригах, вы просто сулите человеку свою благодарность. Вы привыкли прокладывать себе путь в жизни деньгами.

В ее глазах появился стальной блеск.

— Человек вынужден пользоваться тем, что имеет, мистер Макквайд.

Беар понял, что сталь присуща не только ее взгляду. Все в Балтиморе считали Даймонд Вингейт доброй душой, потому что она мешками раздавала деньги. Никто не подбирался к ней так близко и не задерживался возле нее так долго, чтобы разглядеть характер, скрывавшийся за этими грудами наличности.

Пока он стоял, обдумывая это леденящее душу открытие и пытаясь сопоставить его с тем пылом, которым Даймонд отвечала на его поцелуи, она подошла к двери своего кузена и со стуком ее распахнула.

— Ну что… мой бедный маленький пациент… посмотри, кто к тебе пришел!.

Даймонд не покривила душой, когда сказала, что не намерена выходить замуж.

И это всегда казалось ей правильным. Но когда она стояла на пороге спальни Робби, захваченная рассказами Беара про жизнь на Западе, обнаружилось, что ее решительные слова не отозвались в ее душе… эхом, не имевшим никакого отношения к желанию иметь детей и семью. Теперь у нее уже был ребенок — разумная замена собственного. При желании она всегда могла найти еще одного, завести хоть целый дом детей. То, что она сейчас испытывала, явно не относилось к неутоленности материнских инстинктов.

Такое гнетущее чувство пустоты было вызвано перспективой провести остаток своих дней незамужней наследницей, любящей кузиной и балтиморской «доброй душой». Вместе с воспоминанием о поцелуях Беара Макквайда и последних ночах, проведенных без сна, в жару, в одинокой постели, это возможное будущее казалось таким же кошмарным, как и перспектива выйти замуж за самоуверенного, жадного до денег человека, который посягнет на ее свободу и душу. И Даймонд совершенно точно знала, кто нарушил ее некогда безоблачный взгляд на будущее.