Книга История жизни венской проститутки, рассказанная ею самой. Книга 1 - Жозефина Мутценбахер

– Нет, – сказала я и приподняла попку, так что моя раковина, словно поднесённый кубок прижалась к его губам.

– Это очистит тебя, – сказал он, – это снимет с тебя всякую скверну…

Я протянула руку к его голове и, дерзко ухватив за тонзуру, пригнула её вниз, чтобы он нашёл своему рту более достойное применение, нежели разговоры.

В первую очередь он принялся обрабатывать клитор. Я погрузилась в такое состояние, будто всё, что было способно во мне к восприятию, внезапно сосредоточилось теперь внизу: рот, соски и внутренняя поверхность виньетки. Там, где кончик его языка касался меня, к телу, казалось, подключали электрические заряды. У меня перехватило дыхание, комната вместе со мной закружилась, и я аж глаза зажмурила.

Тут он внезапно оставил клитор, соскользнул глубже и проник языком в спусковую шахту. Моя попка на письменном столе закружилась в чардаше. Ибо что такое было совокупление в сравнении с этим раздражителем? Неистово извиваясь, я вплотную прижала щелку к его лицу. Я чувствовала, как его язык то глубоко проникает внутрь меня, то выбивает на клиторе барабанную дробь, то губы его целиком засасывали мои половые органы. Мне в эту минуту казалось вполне реальным, что все мои внутренности будут выпотрошены без остатка. То, что происходило со мной сейчас, было ещё прекраснее, чем лучшее совокупление. И всё же меня при этом неотвязно преследовала одна мысль – мысль о гигантском копье, которое маячило перед моим внутренним взором, которого я желала и которое должно было пронзить меня до самых печёнок.

– У меня подкатывает… у меня беспрестанно подкатывает, – восклицала я, – ах, я будто в раю, ваше преподобие… так хорошо мне никогда ещё не было… пожалуйста… посношайте меня, ваше преподобие… дайте мне свой шлейф… посношайте меня… нет, останьтесь… так… так… а-а, я закричу… я закричу…

Вдруг я почувствовала, как меня резко перевернули, и голова моя уперлась в чернильницу. А их преподобие поднялся с кресла. Его лицо, потускневшее до синевы, внезапно возникло передо мной.

– Давай-ка, – прохрипел он, – садись на меня… тогда ты получишь шлейф ещё раз…

Затем он, глубоко откинувшись, расположился в большом прадедовском кресле. Я крепко держалась за подлокотники и скакала верхом на острие его копья, поскольку из-под его толстенного живота ничего больше не выглядывало. Но для того, чтобы я не свалилась на пол, он своими могучими лапами цепко держал меня за обе груди, и, таким образом, мы во все колокола отзвонили с ним второй номер, который нам обоим доставил несказанно больше удовольствия.

Затем он позволил мне соскользнуть с колен и протянул мне носовой платок. Когда я собралась обтереться, он заметил:

– Погоди, мышка, тебе следует помочиться…

И с этими словами принёс мне свой синий колоссальный ночной горшок. Я выпустила в него свою влагу и всё священное масло, которым столь щедро и обильно помазал меня помощник священника.

Он стоял рядом и застёгивал брюки. Потом я привела себя в порядок, и когда, опустив подол, снова расправляла на себе платье, помощник священника предварительно, как бы прощаясь, ласково потрепал меня по груди. Я замерла в ожидании дальнейших событий.

Однако за этим ничего не последовало. Священнослужитель сказал:

– Теперь ступай, дочь моя, я буду за тебя молиться, а завтра рано утром приходи ко мне в церковь на исповедь…

Я поцеловала ему руку и пошла. Когда он собрался отомкнуть дверь прихожей, снаружи раздался стук.

Он открыл, на пороге передо мной стояла школьная подруга:

– Сегодня у меня больше нет времени, – довольно неприветливо сказал ей их преподобие. – Приходи, пожалуй, завтра после обеда…

С этими словами он выпроводил и меня за порог и запер за нами дверь. Мы, две девчонки, вместе поплелись прочь, и, естественно, разговорились между собой. Её звали Мелани, она была дочерью хозяина ресторана, и хотя ей тоже было только тринадцать лет, выглядела так, будто уже была маленькой трактирщицей. Она была очень толстой, такой толстой, что при ходьбе широко расставляла ноги. У неё была большущая, широкая задница и такие пышные груди, что они торчали далеко вперёд и мешали ей разглядеть собственный пупок.

Когда мы спустились по лестнице, она спросила меня:

– Что ты у преподобного отца делала?..

– А ты чего от него хотела?.. – вопросом на вопрос ответила я.

– Могу себе представить, – заявила она, – что там происходило…

– Ну, и что же могло там происходить?..

– Разумеется, ты исповедовалась в нецеломудрии!..

Я не удержалась от смеха.

– Часто уже у него бывала? – спросила она.

– Сегодня в первый раз… а ты?

– Ах, я… – она улыбнулась, – я, пожалуй, уже раз двадцать была… и другие девчонки: Фердингер, Гросбауэр, Хузер и Шурдль тоже…

Она перечислила сплошь фамилии наших школьных подруг. Я была просто ошеломлена.

Однако Мелани продолжала:

– Тебе он тоже ртом делал?..

– А тебе?.. – осторожно спросила я.

– Естественно, – быстро сказала она. – Он мне всегда ртом делает… он каждой из нас так делает… это для очищения… и хорошо-то как… не правда ли?

– Да, – призналась я, – очень хорошо.

– Тебе уже кто-нибудь делал ртом?.. – полюбопытствовала она у меня.

– Нет, – сказала я, – сегодня это было впервые…

На это она хвастливо заметила:

– А мне это всё время делает наш главный официант… когда бы я ни захотела… достаточно мне только придти в комнату для прислуги…

– А другие слуги?.. – поинтересовалась я.

– Да туда никто не заходит, когда мы внутри… они уже знают…

– Как? – озадаченно спросила я. – Они знают об этом?

– Естественно, – равнодушно возразила она, – они тоже ведь меня пудрят, когда мне хочется. – И она рассказала мне следующее: – У нас служат один главный официант, один пикколо, один буфетчик и ещё кучер, все они спят в комнате для слуг. И два года тому назад я однажды поехала с кучером Иоганном в Симмеринг. Ну, стало быть, дорогой стемнело уже, и когда мы ехали полем, тут я вдруг почувствовала его ладонь на своей груди. К тому времени у меня уже были довольно большие груди, как сейчас у тебя.

«Иоганн, – говорю я ему, – что это вы делаете?»

Он ничего мне не ответил, остановил лошадь и полез мне под платье, выпростав всю грудь наружу.

«Иоганн, – повторила я, – что вы делаете?»

Тогда он задрал мне юбки и схватил меня прямо за плюшку.

«Что это вы затеяли, Иоганн?» – говорю я ему опять, однако ж, я очень хорошо знала, чего ему от меня надобно. Дочка Фердингеров уже давным-давно мне всё рассказала, как это у мужчин с женщинами происходит, однако сама я этого ещё никогда не пробовала.