Книга Томка. Тополиная, 13 - Роман Грачёв

Таня шмыгнула носом, закинула в рот кусочек мяса, огляделась. Заведение отличалось комфортом: полумрак, плотные темные занавески, массивные деревянные столы и стулья, колонны, красивые официантки. «Уж не свидание ли это, друг мой?» – спросил я себя. И сам себе ответил (с учетом двух 50-граммовых бокалов коньяка), что в зависимости от наших дальнейших действий это вполне могло сойти и за свидание.

Я внимательнее пригляделся к Тане, пока она вертела головой.

– Даже не пытайся, – сказала она.

– Не пытайся – что?

– Расшифровать. – Таня повернулась ко мне, и улыбка озарила ее прекрасное личико. – Я сама себя не знаю, а уж вам со стороны – гиблое дело.

– А с чего ты взяла, что…

Она небрежно отмахнулась вилкой.

– Наливай дальше.

Я без лишних уговоров наполнил третий бокал. Коньячная терапия нам обоим пошла на пользую. Щечки Тани порозовели, улыбка все чаще растягивала губы, да и в глазах стало больше тепла…

..Хм, через час я понял, что никуда не тороплюсь, а Марина и Олеся, чьи непринятые вызовы в большом количестве красовались на дисплее моего смартфона, могут идти лесом. «Там же Томка, балбес! Она по тебе скучает!!!» – вопил мой внутренний жандарм, но и его я отправлял по тому же адресу, потому что был уверен в своем абсолютном праве отдохнуть от забот праведных.

Неужели я, черт вас побери, не заслужил хоть немного побыть беспечным, беззаботным, ветреным и легкомысленным?! Вы не представляете, насколько тяжело для мужика, воспитывающего дочь, не иметь опоры в виде хозяйки и матери ребенка, когда все – абсолютно, мать вашу, все! – постоянно висит на твоей собственной шее: сопли, слезы, трусы, носки, колготки, стирка, глажка, готовка каши по утрам и котлет на ужин, покупка новой одежды, врачи в детском центре, стоматологи (у нас ведь половина молочных зубов уже полетела), педагоги… Вы, мужики-папы, имеющие вторую половину, можете вечерком после рабочего дня или в законный выходной завалиться на диван перед телевизором и валяться на нем до появления пролежней, и пусть даже будет прилетать вам от благоверной сковородкой или скалкой, но святое право обладания диваном у вас никто не отнимет. Я же не могу себе позволить этого просто по определению! Я все время в тонусе: где Томка, с кем она, поела она или нет, как себя чувствует, а не смерить ли ей температуру, а не позвонить ли в скорую, если у нее прихватило животик.

Так что, дорогие, избавьте меня хотя бы на один вечер от необходимости стоять на посту с ружьем…

В общем, примерно вот в таком ключе и даже с использованием тех же слов я и поведал Татьяне Казьминой после седьмого бокала о жизни своей непростой мужицкой. К тому времени я уже высказал мысль заказать вторую бутылку и уже высматривал глазами официанта.

Таня слушала. О, как я обожал ее в эти минуты! Такого слушателя я в жизни своей не встречал. Она смотрела так, что мне хотелось говорить и говорить, не закрывая рта. Я чувствовал, что мог бы выложить перед ней все свои детские комплексы и страхи, мог поделиться сексуальными предпочтениями и первым опытом близости с женщиной. Передо мной за столиком ресторана «Гусь» сидела не преподавательница дочери, работу которой я оплачивал каждый месяц – передо мной сидел самый близкий друг и товарищ, и мне даже в голову не приходило, что это, возможно, какой-то там ее гипноз или другие экстрасенсорные штучки-дрючки. Нет, она совершенно искренний человек, и я ее, черт побери, люблю-не-могу. Вот прямо сейчас хлопнем еще по рюмашке, и я приглашу ее на танец. Пойду к музыкантам, закажу Элтона Джона – и выведу Танюшку в центр зала, возьму за талию (правую руку, разумеется, опущу на поясницу в опасной близости от филейного французского бамперочка, а ночь мы проведем вместе, а утром я проснусь счастливым и…

– Антон, – сказала она, прервав поток безумных мыслей, – я ведь тебя прекрасно понимаю. Ты не поверишь, меня отец воспитывал в одиночку.

– Да ладно!

– Да. Мама умерла, когда мне было восемь, а папа совершенно оказался к этому не готов. Он едва справлялся. Много пил, и я очень хорошо помню, как иногда проводила вечера, а временами даже ночи, в полном одиночестве дома. А если начиналась гроза… я забивалась в угол, накрывалась простыней и ревела часами напролет. Умоляла только об одном – чтобы папа поскорее пришел, обнял меня и прижал к себе. У меня ком в горле застрял.

– Он приходил и прижимал?

– Приходил. Прижимал. Не всегда, но в большинстве случае так все и было. Но те вечера и ночи, когда я не могла его дождаться и дозвониться, я запомнила на всю жизнь.

Она положила свою ладонь поверх моей.

– Наливай последнюю, и будем собираться по домам. Хорошо?

Взгляд ее, направленный прямо в меня – куда-то внутрь, в мозг – заставил торнадо давешних желаний исчезнуть в синем безоблачном небе.

– Да… Давай закончим и поедем. Дочка ждет, ты права.

Она кивнула и с легкой улыбкой мистера Исмея, уговорившего капитана «Титаника» увеличить скорость, откинулась на спинку стула. Чистая работа.

19

Увы, вторая часть Мерлезонского балета не заставила себя ждать. Я не помню, чья была идея, чтобы Таня сопроводила меня до дома. Если инициатива направить вызванное такси сначала по моему адресу принадлежала мне, значит я все еще лелеял мысль пригласить девушку в гости на вечернюю чашечку чая. Если же сама Татьяна предложила отвезти меня и проводить до двери квартиры, то я пока погожу восхищаться ее экстраординарными способностями.

Во дворе меня ожидали три дамы. Все они пристроились на узкой и короткой лавочке напротив песочницы, чем вызвали ассоциацию с классическими пушкинскими девицами, что пряли что-то поздно вечерком. Одна из них сидела на правом краю и нервно курила, оттягивая руку с сигаретой в сторону, вторая занимала левую сторону скамейки. Третья же, самая маленькая, была зажата с двух сторон посередине, лишенная возможности елозить попкой.

Такси остановилось аккурат за спинами ожидающих. Будь у меня возможность для маневра, плачевных последствий удалось бы избежать, но получилось так, что мы с Татьяной, едва ли не в обнимку и пьяные, практически выпали из машины под свет софитов.

– Пап-чка!!! – заорала Томка и, протиснувшись меж двух задов мамы и предполагаемой мачехи, бросилась ко мне. У меня потеплело на сердце. Вот она, настоящая любовь – никогда не предаст и примет любого, даже поддатого. И не спросит, где шлялся…

– Привет, доченька! – Где ты был?!

Она уткнулась носом в живот. Я гладил ее волосы и наблюдал за реакцией дамочек. Боковым зрением заметил, что Таня, не отпустившая такси, потихоньку пятится к машине, приоткрывая заднюю дверцу.

– Я был занят. У меня получился длинный и тяжелый день.

– Ты опять работал! Ты же обещал не работать по выходным!

«Жизнь не интересуется нашим мнением», – в миллионный раз мог бы сказать я, но промолчал. Олеся и Марина направлялись к нам. Марина продолжала дымить сигаретой, Олеся отставала на полшага. Ничего хорошего мне не светило.