Книга Соперницы - Нагаи Кафу

Служанка О-Маки принесла сакэ и закуски и сообщила:

— Сестрица Комаё будет здесь через полчаса, она звонила.

— Ну, если она говорит через полчаса, то уж точно будет через полтора. Вот что, О-Маки, пока она не пришла, может быть, позовем когото, кто явится незамедлительно? Потому что гейши из Симбаси, все до единой, всегда заставляют себя ждать.

— Мало того, что устанешь их дожидаться, так они еще испортят тебе настроение тем, что явятся — и сразу к телефону, принимать приглашения от других гостей. Ха-ха-ха! — Ямаи тоже был порядочный знаток этого мира, хоть и ходил по чайным домам на дармовщину.

— Что правда, то правда! — Служанка О-Маки вздохнула, и похоже, что искренне. Потом она вдруг что-то вспомнила: — А ведь сегодня есть одна новенькая. Попробовать позвать её, пока никого нет? Полненькая, беленькая, здоровенькая, кажется, всем хороша! — Служанка хихикнула. — Как-никак она была супругой какого-то почтенного доктора…

— Ну и ну! Отчего же она стала гейшей?

— Не знаю, правда ли, но люди говорят, будто бы ей так хотелось испытать, каково это, что она пошла в гейши по собственной воле и без особой нужды.

— Вот как? Ну, на это я хочу взглянуть. Ямаи-сан, это таких вот называют «новыми женщинами»? — Сэгава спрашивал вполне серьезно.

— Да, наверное. Среди женщин, которые приходят ко мне с просьбой поправить их стихотворения танка, пожалуй, довольно найдется желающих стать гейшами.

— Все-таки можно позавидовать вашему ремеслу! Во первых, вы не связаны ни временем, ни распорядком. К тому же если захотите развлечься, то можете делать что угодно, и никто об этом не узнает. С нами, артистами, не так, — нас сразу узнают. Какого-нибудь глупого дебоша уж не учинишь…

— Зато вам нигде не устроят такого холодного приема, какой, бывает, устраивают нашему брату…

— Ну, какой бы ни был актер, не до такой степени нас любят…

Оба понимающе расхохотались.

Наконец дверь тихо отворилась, и на пороге показалась приветственно склоненная к полу голова с прической симада. Вероятно, это и была новоиспеченная гейша, о которой говорила О-Маки.

Белый воротник нижних одежд, кимоно с гербами и узором по подолу, возраст — около двадцати. К её волосам без единого завитка, густым бровям и большим черным глазам невозможно было придраться, но широковатый лоб и короткий подбородок делали лицо круглым. Из-за своих полных рук и крупной дородной фигуры она чувствовала себя неловко в парадном кимоно. То, как она зачесала волосы на висках, как до смешного густо набелилась, — все эти мелочи выдавали в ней непрофессиональную гейшу, однако у обоих гостей это вызывало к ней еще больший интерес. Кажется, людей она не дичилась и без малейшего смущения приняла чарку сакэ, которую Ямаи не замедлил ей предложить.

— Так спешила, прямо сил нет, чуть не задохнулась… — Осушив рюмку, она вернула её с английским «санкью», и ухо резанул навязчивый акцент, не ведомый ни одному наречию.

— Как ваше имя?

— Меня зовут Ранка.

— Ранка — похоже на имя китаянки. Отчего же вы не выбрали какого-то более модного имени, чтобы было, так сказать, high collar?[34]

— Я совсем по-другому хотела назваться: Сумирэ. Но мне сказали, что уже есть одна госпожа Сумирэ…

— Где же вы появлялись до сих пор? В Ёситё или в Янагибаси?

— Нет. Ну, вы скажете… — Отчего-то госпожа Ранка заговорила громче и, сама того не заметив, соскочила на еще более резкий акцент, провинциальный. — Раньше я и гейшей-то не была!

— Так, значит, вы были актрисой?

— Нет. Но я бы хотела ей стать. Если не добьюсь популярности как гейша, буду актрисой.

Сэгава и Ямаи переглянулись и невольно заулыбались.

— А какие же роли, госпожа Ранка, вы желали бы сыграть, если бы были актрисой?

Не похоже было, чтобы этот вопрос смутил женщину:

— Я хочу сыграть Джульетту. Ну, Шекспира. Знаете, есть сцена, где она вместе с Ромео у окна слушает птиц и потом поцелуй — неописуемо! А как Мацуи Сумако играет Саломею[35]мне не нравится. Выходит перед людьми голышом! Правда, она, наверное, в белье телесного цвета — да?

Слегка сбитый с толку, Сэгава сидел молча, а Ямаи, по мере того как пил рюмку за рюмкой, веселился все более безудержно:

— Госпожа Ранка, будет очень жаль, если вы останетесь гейшей. Решайтесь, пожалуйста, идите в актрисы! Хоть мои возможности не столь велики, но вас поддержу непременно! Я ведь в искусстве не последний человек! Если это ради искусства, то какие могут быть счеты, все мы делаем общее дело!

— Неужели! Так вы артист? А как вас зовут? Ну, скажите свое имя, прошу!

— Слышали про Ямаи Канамэ? Так это я.

— Неужели! Так вы Ямаи Канамэ, сэнсэй? Да я же все ваши книги стихов купила!

— Правда? — Ямаи веселился все больше и больше. — Стало быть, вы тоже что-нибудь пишете? Ну, пожалуйста, госпожа Ранка, почитайте нам!

— Нет-нет, это слишком сложно, писать стихи я не умею. Но что может быть лучше, чем сложить песню, если на душе лежит какая-нибудь тревога?

Сэгаве все это мало-помалу начало надоедать, он только курил и поглядывал на Ямаи и гейшу по имени Ранка из-за завесы табачного дыма.

16

ПРЕМЬЕРА

Ровно в назначенное время, в час дня, состоялось открытие сезона в театре «Синтомидза». В первом действии давали сцену «Купание коня» из пьесы «Эхон Тайкоки» и из неё же десятый акт. Это был коронный номер актера Итиямы Дзюдзо, известного в театральном мире под прозвищем Вундеркинд, — он с детских лет неизменно играл роли стариков в стиле школы Микавая. На этот раз всеобщее внимание было привлечено к актеру женского амплуа Сэгаве Исси, который впервые вышел в главной мужской роли, Дзюдзиро. В третьем действии произвольно добавлен был эпизод переправы через озеро Бива, никак не связанный с сюжетом пьесы. На радость зрителям, которых обманывали как малых детей, это был эффектный трюк с кинопроектором. В интермедии показывали «Лисий огонь» из серии историй о почтительных детях. Во втором действии осакский актер Содэдзаки Китимацу блистал в роли торговца бумагой Дзибэя.