Книга Цветок живой, благоуханный… (сборник) - Валентина Борисова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прощай, Таганрог, вернее, до свидания. Как это ни грустно, но я прощаюсь с Таганрогом до следующего лета, последний раз прохожу по Греческой улице, мимо домика Чайковского, миную Александровский дворец, где проездом на Кавказ в 1820 году останавливался молодой Пушкин и где в декабре 1825 года скончался Александр I, что породило поговорку «Александр всю жизнь в дороге, а умер в Таганроге» (в 15 минутах ходьбы от дворца на Банковской площади стоит бронзовая фигура императора). Я выхожу на бульвар, имеющий четыре названия: Исторический, Воронцовский, Комсомольский и Приморский. Больше всего ему подходит название Исторический, так как на нем установлена во весь рост бронзовая фигура Петра I, отлитая во Франции и морем доставленная в Таганрог в начале двадцатого века. Как грозный страж, всматривается славный шкипер в морскую даль – не посягает ли кто на священные границы России. Автор этого впечатляющего своей мощью и величием памятника основателю города – скульптор Марк Антокольский, а все хлопоты по его открытию в Таганроге взял на себя Антон Павлович Чехов. Моя прощальная прогулка по городу заканчивается у храма Святого Николая Чудотворца, построенного в XVIII веке на мысе Таган-Рог, где по преданию стояла палатка Петра I. Я застываю у входа в храм перед памятной доской из мрамора, на которой выбиты имена доблестных защитников Отечества, живших в Таганроге в разное время. Здесь и георгиевские кавалеры, и Герои Советского Союза: Адмирал Ушаков и матрос Голубец, маршал Гречко и пулеметчик Ломакин. Воистину никто не забыт и ничто не забыто.
Попрощавшись с Таганрогом, я сажусь на закате дня в поезд Адлер – Москва. Поезд трогается. Посматриваю с грустью в окно и вспоминаю чеховские строки из повести «Огни»: «Поезд шел по берегу. Море было гладко, и в него весело и спокойно гляделось бирюзовое небо, почти наполовину выкрашенное в нежный золотисто-багряный закат. Кое-где на нем чернели рыбацкие лодочки и плоты. Запах поля мешался с нежной сыростью, веявшей с моря. Поезд летел быстро».
2004 г.
(Сотрудникам музея-заповедника «Танаис» посвящается)
На руинах Боспорского царства
Открываются тайны земли.
Отцвели города-государства —
Их печальному зову внемли!
Проникай вглубь веков, не робея,
И расслышишь на холмах крутых
Оживающей Пантикапеи
Гимн Эллады, клич скифов степных.
Нет, не боги, не львы – человеки
Покоряли пространство Земли.
На Олимп восходившие греки
В устье Дона торговлю вели.
Здесь два мира встречались без страха,
Торговали умно и хитро.
Принимал от Европы скиф-пахарь
Чашу дружбы в обмен на зерно.
Снаряжай не корабль, хоть байдарку.
По Донцу к Танаису спустись.
Древний город держал свою марку,
Вдаль времен ты смелее вглядись
И увидишь в сиреневой дымке
Караваны торговых судов,
И услышишь на греческом рынке
Рев верблюдов и стоны рабов.
И средь тлена и праха кладбища,
Хоть запрятано было хитро,
Вдруг сверкнет из руин городища,
Ослепляя твой взор, серебро.
На развалинах древнего царства
Открываются тайны земли.
Отцвели города-государства
Их печальному зову внемли.
2004 г.
Кто сказал, что Чехов не бывал в Мытищах?
В Чеховских рассказах адресов не ищут.
Ты вглядись попристальней в город свой, дружище.
И ответишь искренне: Чехов был в Мытищах!
Дом тот с мезонином и садов цветенье
У тебя развеют всякое сомненье.
И не надо ехать ни в какую Ялту,
Покидать Россию, ставить жизнь на карту.
Здесь тебя облает рыжая Каштанка,
Дама нежно взглянет, может, и дворянка.
Унтер Пришибеев выпучит глазища,
Кто сказал, что Чехов не бывал в Мытищах?!
2004 г.
Гоголь знал украинские ночи,
Прелесть подмосковных вечеров.
Путь от Рима до Москвы короче,
Если ждет в России теплый кров.
Дом друзей, распахнутый для гостя,
Защитит писателя от бед.
Пусть враги беснуются от злости,
Но друзья спасают от клевет.
Николай Васильевич, дружище!
Вы для нас по-прежнему родной.
Заезжайте в Новые Мытищи
По дороге из Абрамцево домой.
2009 г.
(посвящается художнице Анне Борисовой)
Гуану не спится в Мадриде.
Мужья на него все в обиде.
По улицам стражники рыщут —
Гуляку беспутного ищут.
Мечтает Гуан о России,
Узнав, что испанок красивей
Румяные русские Анны,
Не Доны, но очень желанны.
По Троицкой древней дороге
Приводят усталые ноги
Испанского гранда в Мытищи,
Которых на карте не сыщешь.
Паломника стал он смирнее,
К картинной бредет галерее.
Заходит – и вдруг на Гуана
Художница юная Анна,
Пронизана солнечным светом,
Лукаво взглянула с портрета.
Он к ней бы пошел в подмастерья,
Дежурил бы ночью под дверью —
Лишь только б махнула с балкона
Ему просто Анна, не Донна.
В Мытищах фонтаны забили,
Испанки Гуана забыли,
А он сторожит у фонтана
Блондинку по имени Анна.
Она проживает в Мытищах.
В Мадриде такую не сыщешь.
2009 г.
(Лирико-эпическая поэма для арфы с оркестром. За неимением оркестра и отсутствием арфиста исполняется под гитару (я не арфист? я только учусь)
Приплывали ли греки в Мытищи
Меня этот волнует вопрос,
Если нет, отчего же, дружище
Такой греческой формы мой нос?
Может быть, иногда заплывали
В наш лесной и болотистый край.
Только быстро они понимали,
Что Мытищи для греков не рай.
Я на арфе решил обучиться
И гречанке запудрить мозги.
Может счастье ко мне уже мчится,
