Книга Старость шакала. Посвящается Пэт - Сергей Дигол

– А с чего ты взяла, что она.., – Пэт замялась, – ну, что она на тебя имеет виды?

– Энн? Так в том-то и дело. Она сказала, чтобы в следующий раз я была готова остаться после тренировки. И это в первый раз за три года. Кстати, с Одри у них так же начиналось – с дополнительных тридцати минут по окончании занятий.

– Может, тебе стоит поговорить с родителями?

– Пффф! – прыснула Мэри. – Это, интересно, как? Не владею языком динозавров.

– Нет, ну если дело заходит так далеко…

– Постой, – спохватилась Мэри. – Ты что, думаешь, я ее боюсь? Боюсь Энн?

– Но ты же сама жалуешься, что…

– Я советуюсь с тобой, Пэт. Есть разница? Просто это выбор – ну, секс с женщиной. У тебя никогда не было?

Пэт нервно кашлянула.

– Я вот думаю: может попробовать, а? Уж после уродины Одри я ей леденцом покажусь, разве нет?

– О боже, Мэри!

– Ну а что? Кстати, в молодости Энн была вполне ничего, ты не находишь? А теперь представь, какой у нее опыт. После нее любого сорокалетнего мужика подсекаешь как тупую рыбешку.

Она вдруг задумалась и, не дождавшись ответа Пэт, спросила у самой себя:

– Или сразу переспать с Тони Марчем?

Если верить Мэри, в Мертон Тони Марч наведывался нечасто – в начале марта и в конце мая, словно желая оценить проделанный учениками Энн путь и, соответственно, рассчитать возможность малоприятных сюрпризов. Описывая Марча, Мэри назвала его чучелом под снегом, и Пэт из этой виртуозной характеристики поняла, что Тони Марч – худой седовласый старик, один звонок которого заставляет, тем не менее, не на шутку всполошить воду в море невозмутимости самой Энн Краддл.

– С утра – общее построение, – вспоминала Мэри. – И выволочка на полчаса. Работаем спустя рукава, не горим желанием, не осознаем ответственности. Пфффф! Те, кто здесь не первый год, понимают: на днях нагрянет Тони Марч.

– А кто он, этот Тони Марч?

Мэри пожала плечами.

– Какой-то хрен из оргкомитета Уимблдона. Никто никогда не интересовался у Энн, а сама она не подписывалась нам докладывать. Заставила только выучить его имя, ну, видимо, чтобы мы при случае не обложались. Сам он, ясное дело, тоже не распинается, наверное, считает себя знаменитостью. Ну, знаешь, когда министр, или там, королева призжает с визитом – ей же в голову не придет представляться.

– А тебе-то он зачем? – спросила Пэт, но Мэри лишь улыбалась в ответ.

Улыбался и Джимми Крайтон. Пэт не разделяла его веселья – в конце концов, она рассчитывала на совет констебля.

– Ну а что, в самом деле, страшного? – пожал он плечами. – Твоя Мэри Литтл в таком возрасте, когда фантазии не бывают неприличными. Даже если ваша Энн…

– Джимми, черт, о чем ты? – не выдержала Пэт.

Он подался вперед в кресле.

– У меня самого друг-гомосексуалист. Нет, ничего такого, мы просто знакомы с детства. Если честно, мне было очень не по себе узнать, что он отличается от меня, ведь это случилось внезапно и после того, как мы знали друг друга много лет и были почти как братья, что ли. Это, – он водил руками, подыскивая нужный образ, – это как если бы ему оторвало ноги и я бы узнал, что под теперь у него под штанинами – протезы. Очень странное чувство. А потом ничего – привык. Мы и сейчас дружим, хотя у меня есть девушка, а у него – парень.

Пэт почувствовала укол, а за ним – злость. Что-то сработало у нее внутри, и девушка констебля, даже имени которой она не знала, уже была обречена. По меньшей мере – на ненависть с ее с стороны.

– Какая грязь! – воскликнула Пэт. – Думаешь, Уимблдон – это легенда, праздник на две недели? Да ты не представляешь, сколько грязного белья под трибунами центрального корта!

Ну, если учесть, как потеют теннисисты во время матча…

– Вот поеду на турнир – наемся сама, – не дала Пэт развиться его иронии. – Кто там вообще подавальщиков за людей держит?

Мэри Литтл считала, что никто, и чем дальше заходила подготовка к турниру, тем больше Пэт склонялась к мнению, что Мэри не так уж и преувеличивает. «Быть незаметным» – не об этом ли без устали твердить Энн Краддл?

– Правило простое, – учила Энн, – каждый из вас должен представить, что он – не человек. Обычная машина для ловли и подачи мячей и подноски полотенец. Видели ли вы, чтобы Суперкоуч заговорил? Или заплакал? Или чтоб устал? Вы можете поскользнуться – нет вопросов, ведь и у машин бывают сбои. Но это не значит, что после сбоя машина работает хуже, чем до него.

Или проблема всеобщей занятости. Энн утверждала, что на турнире подавальщиков окружают одни лишь занятые и очень занятые люди. Медики всегда на предельном напряжении и готовы в любую секунду оказать экстренную помощь. У распорядителей голова кругом, и это их нормальное состояние: по иному на стадионе обеспечен коллапс на всех уровнях – от отсутствия воды для спортсменов до давки на трибунах. Про службу безопасности и говорить нечего – тем некогда на собственные шнурки взглянуть, и это при том, что у них нет права оступиться, растянувшись на ступеньках трибуны. Теннисисты? Высшая инстанция не подлежит обсуждению.

Или этикет. Вежливость подавальщика – в ответной вежливости. Ты – машина, агрегат по подаче мячей, и в формулировке «ответ на приветствие» акцент нужно сделать на слове «ответ».

– Никогда не здоровайтесь первыми, – наставляла Энн Краддл. – В этом случае представляйте себя снова машиной, но скорее, самообучающейся. Как японские роботы, которые способны в точности повторить движения человека, его речь и даже интонацию. Повторить – я на этом настаиваю. Если вам говорят «привет», а вы, подняв глаза, видете перед собой Новака Джоковича или Каролину Возняцки, ни в коем случае не отводите глаза. Отвечайте вежливо и тихо: «звезда» открывает свой мир для вас не для того, чтобы вы в него врывались. Для чего-то ему или ей это нужно именно в эту секунду, а для того ли, чтобы отвлечься, или из суеверия – не ваше дело. Отвечайте так, чтобы теннисист забыл о вашем существовании уже через пару шагов. Ну и руки, само собой, из-за спины не вынимаем.

Руки учеников были особой стратью Энн. Даже тренируясь у Пола Бернхема, Пэт и представить не могла, насколько в теннисе могут мешать руки. Особенно – подавальщикам мячей.

– За спину! – метался голос Энн по кортам, ударялся о стены и бил по ушам. – Руки за спину! Защелкнули замок!

Скрепив пальцы за спиной, Пэт вспоминала детскую игру – петушиные бои, когда без помощи рук нужно было одержать верх над соперником, грудью натыкаясь на его грудь. Тогда это было больно, теперь же она просто валилась с ног. Нет, Энн не предлагала играть в петухов, но после десяти минут резких ускорений с внезапными изменениями направлений бега и полным запретом на запланированное самой природой размахивание руками в такт движению, ноги Пэт наливались горячим свинцом. А ведь тренировка едва преодолевала первую треть – Энн любила начинать с главного.