Книга Женатики - Илиас Меркури

Я бросил чемодан на кровать, пиццу положил на кухонную стойку и открыл холодильник. Десять видов консервированного кошачьего питания и пакет молока полуторапроцентной жирности. По закону это не молоко, а молочная жидкость. Настоящее молоко в наше время только у кормящих мам. В морозилке я обнаружил лед в форме сердечек, совсем мало, кусков пять. Во всех шкафах и ящиках по одному необходимому предмету. Все виды тарелок по одной штуке. Кроме этого, одна вилка, один нож, ложка кофейная, ложка для супа. Один стакан high ball, один коньячный, но две кружки. На одной написано «Boss», на второй просто рожа Олега. Теперь понятно, почему две. Рядом свидетелей нет, поэтому в кружку с правильной надписью я налил достаточно виски и бросил весь лед. Открыл коробку с пиццей и левой рукой взял треугольный кусок «pepperoni». Тут я задумался, а как правильно: сначала виски, потом кусок, или наоборот? Во избежание внутреннего конфликта, вылил в глотку все, что было в кружке. Откусил кусок в половину пиццы и открыл сразу вторую коробку.

Вдруг мой взгляд уловил летящую массу серого цвета, которая внезапно появилась в воздухе и с жутким звуком, напоминающим змеиный свист, приземлилась четырьмя конечностями на мой чемодан. Я задергался и уронил кусок себе прямо на правую туфлю. Ничего не скажешь, появление кота получилось эффектным! Тварь, оборотень! Он лег на пузо и стал издавать самые жуткие из известных мне рычаний. Боря, лежа на моем чемодане, явно изображал из себя некоего льва-евнуха.

– Боря, кис-кис.

– Х-ы-ы-ы-ы!

– Гомосек, брысь, пшел вон!

Я грозил ему рукой, ногой, коробкой, ботинком, бутылкой, но он лежал неподвижно, как спартанец, на моем чемодане. Я сменил тактику: положил в его миску мясо, в надежде, что оно любимое. Во вторую налил молока.

– Боря, кис-кис. Иди, пожри.

Шерстяное туловище замерло, и только его бешеные глаза сопровождали любое мое движение. Шипел он теперь системно. Пять секунд шумел, будто его безжалостно режут, потом минута отдыха. Наблюдая при помощи вискаря за этим спектаклем, я напился. Полгода назад даже в дурном сне я бы не смог предсказать мое нынешнее положение: один, с бутылкой и котом, у которого человеческое лицо, львиное сердце и нарушенная психика. Прошло уже несколько часов, а дебил Боря все на месте, и я уже не был уверен в своей безопасности. Меня штормило. Хотел лечь, заснуть и забыться, но не успел приблизиться к зеленой подушке, как животное резко повысило уровень шума. Хотел набрать Олегу, но подумал, что нехорошо жаловаться на такой пустяк, как обалдевший невоспитанный кот-монстр, человеку, который предоставил мне временное жилье. Подушку и одеяло все-таки забрал. Я мог, конечно, заснуть рядом с этим существом, но за свою жизнь я и так посмотрел много фильмов ужасов. Пришлось постелить одеяло в джакузи, подушку затолкать между ног и, приняв позу младенца, заснуть в одежде.

– ЗДОРОВО, БРАТЕЛА!

– Что случилось? А-а-а? Что? Ты чего так орешь? Я чуть не обоссался!

– Ну, извини, звонил, а у тебя мобильный выключен. Твоя мать с семи утра тебя разыскивает.

– Ту и мудак ты, Олег! Отомстил мне за все подъебки. Уф… Который час?

– Половина десятого. А что ты тут пристроился? Набухался и не смог вернуться?

Я повернулся на спину. Соединил руки над головой, потянулся и с большим трудом открыл глаза. Веки тяжелые, зудят, тело болит, суставы хрустят, голова кружится почти так же, как и ночью. Олег стоял возле двери. Я сел наконец на задницу и заметил в метре от него Борю.

– Меня не пустил на кровать вот этот, – сказал я и показал пальцем на кота. – Не любит он гостей. Олег, может быть, у него с головой плохо? Он вообще привит? Я – и еду ему, и молоко, и добрые слова, а он, сука, все громче и громче орал. Думаю, если бы у него были яйца и кто-нибудь, не я, конечно, ударил со всей ненавистью по ним, он все равно не завопил бы так громко, как вчера.

– Утрируешь. Ты придавил его игрушку своим чемоданом, вот и все.

– Какую игрушку, не понял!

– Петушка!

– Ах, да! Очень трогательно. И ты меня обвиняешь в цинизме. Отрезали животному самое ценное и игрушечного петуха ему, на, мол, Борек, утешайся. Молодцы. Чья идея? Твоя?

– Ладно, хватит, я виноват, забыл сказать про игрушку. Между прочим, он спит только на кровати. Но не мешает. Ты даже не будешь его замечать.

– Нет-нет, Олег, я утверждаю, он у вас ненормальный. Какая кровать? Ты что? Он злодей. Ты бы слышал, как он вчера выступил. Клянусь своими яйцами, я такого не видел раньше. Не кот, а валькирия, сука.

– Да ладно, перестань. Пару раз накормишь, и все будет хорошо. Главное, игрушку не трогай. Если будет время, купи траву в горшке, он любит. Хватит валяться, пошли завтракать в «Павильон».

– Олег, никуда не пойду. Мне нужно поспать несколько часов в нормальных условиях. Если твой Боря позволит.

Олег не стал меня уговаривать. Мы договорились вечером встретиться, если, само собой, Настя не взорвет ему мозг, как обычно. Я поставил телефон на зарядку и упал на кровать. На этот раз снял почти всю одежду, кроме трусов. Какая-никакая, но защита от возможной агрессии кота.

А Боря все ходил по квартире. Время от времени он прыгал на кровать, стоял на самом краю и наблюдал, как я безрезультатно пытаюсь заснуть. Потом спускался, душил свою игрушку и снова прыгал ко мне наверх.

Тишину нарушил звонок:

– Привет.

– Привет.

– Как ты?

– Я – супер, а ты как?

– Это Анна. С тобой все хорошо?

– А, это ты? Прости, не узнал! Я сплю. Не узнал.

– Шестой час, а ты еще спишь? Перезвони мне, как сможешь.

– Приезжай ко мне. Я теперь живу на Патриарших прудах у Олега.

– И почему так? Жена выгнала?

– Нет, сам ушел. Надоело все.

– Если хочешь, можешь пожить у меня.

– Спасибо, красотка. Но я не смогу пока жить с кем-либо под одной крышей, извини, ничего личного. Хочется познать одиночество. Главное, по ночам хочу быть один. Не могу это объяснить, ты здесь ни при чем.

– Ты должен знать, что я в любое время и в любом настроении готова тебя принять.

– Спасибо. Приезжай лучше ко мне. Правда, кроме виски и нескольких кусков вчерашней пиццы, у меня больше ничего нет. Адрес отправлю эсэмэской. Это возле «Павильона».

– Хорошо, я с няней договорюсь и приеду. Ты пока отдохни, по голосу заметно, ты очень уставший.

Я спал. Отсутствие сновидений для меня привычная вещь. Если вдуматься, это грустно. Только в чужой пустой квартире я завершил мысль, начатую давно. Моя жизнь скучна и однообразна, как прогноз погоды на Карибах. При свете мой мир – серый, а ночью нет даже черно-белых снов. Мое отличие от овощей – способность много пить, злиться, чистить зубы по утрам и поднимать крышку унитаза.