Книга Майада. Дочь Ирака - Джин П. Сэссон

Роза была счастлива, ведь ей так повезло! После работы она поспешила домой и отдала кольцо родителям. Те отправились к ювелиру и продали его. Семья забрала деньги и отправилась на рынок. Там они набрали продуктов, потом оплатили некоторые счета, купили кое-какую одежду и даже дешевую мебель. На оставшиеся деньги они отремонтировали дом, потому что он находился в удручающем состоянии.

Прошло несколько недель. Саджида подозвала Розу и спросила о кольце, заявив, что подарила его Розе потому, что считала камень стекляшкой. Но потом она обнаружила, что это редкий бело-голубой бриллиант, и сердито приказала Розе немедленно вернуть украшение.

Роза чуть не упала в обморок. Заикаясь, она ответила хозяйке, что ее семье такое дорогое кольцо ни к чему и потому они в первый же день продали его.

Саджида вопила и сквернословила, угрожая сровнять дом Розы с землей, если она завтра же не вернет его.

Роза побежала домой и рассказала родителям об ужасном событии. Они поспешили к ювелиру, чтобы выкупить кольцо. Но он ответил, что в тот же день, когда они его продали, его приобрела какая-то женщина. Она заплатила наличными и не оставила ни адреса, ни имени.

На следующий день бедная Роза предстала перед Саджидой. Она сказала, что кольцо исчезло навсегда. И ее семья не может заменить его таким же ценным украшением.

Саджида вскочила, ударила девушку и обругала. Она совсем забыла, в какой нищете жила в юности, и не знала, насколько бедны ее слуги. Она не верила, что семья продала кольцо, чтобы купить еду и одежду. Саджида обвинила Розу в том, что та оставила кольцо себе, и позвала охранников. Она расхаживала по комнате и проклинала Розу. Затем стала таскать ее за красивые длинные волосы и приказала охранникам обрить бедную девушку. Роза забилась в истерике.

Она кричала и боролась с охранниками, которые резали ей волосы. За это Саджида велела избить ее плеткой. Охранники били Розу по спине, пока на ней не образовались волдыри. К тому времени Саджида пришла в бешенство и велела служанкам принести утюг. Они включили его в сеть, и Саджида распорядилась, чтобы охранники прижали руки Розы к полу, а один из них водил по ним утюгом. Крики Розы еще больше разозлили Саджиду, и она велела охранникам сильнее прижимать утюг. Пальцы были страшно обожжены. Саджида рассмеялась и сказала, что теперь-то Розе ничего не остается, как вернуть кольцо, ведь ее пальцы так обезображены, что ей будет стыдно надевать прекрасное украшение.

Розу вышвырнули из дворца. Она шла по улице — с бритой головой, обожженными руками, окровавленной спиной — пока добрый таксист не подвез ее до дома.

Глаза Майады затуманились, и она одну за другой осмотрела женщин-теней.

— И это, мои дорогие сокамерницы, доказывает, какое сердце у той женщины, которая требует, чтобы ее называли «леди».

Никогда в камере не было так тихо. Многие иракские мужчины отдавали жестокие приказы, но они никогда не слышали о безжалостной женщине, способной терзать себе подобных.

Доктор Саба откашлялась, и все посмотрели на нее. Сначала ее чувства отразились в темных глазах, а затем она улыбнулась.

Доктор Саба запахнула накидку, завязав ее в большой узел на груди.

— Я хочу рассказать вам о своей жизни. Я родилась в бедной семье. Но, в отличие от Саджиды, всегда помнила об этом. Мой отец был простым рабочим на сигаретной фабрике в одном из пригородов Багдада, а мать — неграмотной домохозяйкой. Я видела, как они тяжело работали до самой старости. Я хотела избежать утомительного труда, который сделал моих родителей инвалидами, и вместо того чтобы работать руками, я работала головой. Каждый год меня называли лучшей ученицей в классе. Я решила стать инженером. Так же как многих иракцев, меня вынудили вступить в партию «Баас», хотя я не верила в то, что они проповедовали. Но я говорила то, что нужно, лишь бы избавиться от подозрений и сконцентрироваться на работе.

Я работала в Министерстве строительства и трудилась больше, чем любой мужчина. Начальник говорил, что даже Саддам прослышал о моем рвении и профессионализме. В 1979 году он приказал назначить меня директором Генерального управления строительных проектов. Я думала, что больше мне не нужно беспокоиться о будущем. Меня назначили на высокий пост, который обычно занимают мужчины, и это случилось всего через несколько лет после того, как я пришла на работу.

Но вскоре после моего повышения жизнь покатилась под откос. Мне приказали явиться на собрание в штаб-квартиру партии. Одного из наших коллег обвинили в том, что он готовил покушение на Саддама Хусейна. Я хорошо его знала. Раньше мы учились в одном колледже, а теперь работали вместе. Я была знакома с его женой, держала на руках детей. Я не верила, что он злоумышленник. Но мне сказали, что я, как генеральный директор, должна принять участие в казни моего друга.

— Я не могла шевельнуть ни одним мускулом, — доктор Саба со странной улыбкой оглядела комнату. — Я отказалась взять в руки протянутый мне пистолет. Знаете, что было дальше? Меня вырвало — на все, что меня окружало: на мои туфли, на обувь партийного чиновника, который велел мне стрелять в моего друга. Он сказал: «Убей его!» И меня стошнило. Он орал: «Возьми пистолет!» А меня все тошнило. Наконец я вылетела из здания и побежала к своему дому, который находился в тридцати улицах оттуда. На следующий день я позвонила на работу и сказалась больной. И на следующий день тоже. На третий день ко мне пришли двое мужчин в темных очках. Они разговаривали вежливо, пожали мне руку и представились сотрудниками «Мухабарат». По их словам, они понимали, почему я не подчинилась приказу и меня вырвало, когда я должна была выстрелить в преступника, угрожавшего безопасности Ирака. Я дрожала, как испуганный кролик, не могла говорить или сдвинуться с места. Но я заметила кое-что забавное. Бравые мужчины стояли чуть поодаль: видимо, боялись, что меня стошнит на их сияющие черные туфли! Им надоело ждать, когда я открою рот. Наконец один из них заявил, что Саддаму донесли, как меня вырвало, и наш дорогой лидер просил передать, что не осуждает меня за это.

Меня вырвало потому, что я женщина. Полицейские сказали, что отпуск подошел к концу и я должна вернуться на работу. Я решила, что они собираются отвезти меня в тюрьму, но они уверяли, что Саддам приказал не арестовывать меня, а дать еще один шанс.

По пути в офис один из мужчин с ухмылкой взглянул на меня и спросил: «А как поживает твой брат Ахмед? Не болеет?» Он добавил, что, надеется, Ахмеда ждет счастливое будущее.

Я сразу поняла, что моя семья в опасности. Как я хотела вернуться к простой жизни! Но это было невозможно. Я не знала, что сделать, чтобы исправить положение, и потому погрузилась в работу. Но с тех пор я ни минуты не чувствовала себя счастливой. Я все время ждала, что мне опять прикажут какого-нибудь убить. Впрочем, довольно долго все шло хорошо. Я вышла замуж за прекрасного человека, родила двух здоровых сыновей и красивую дочь. Больше меня не приглашали на казни. А потом, в 1992 году, случилась новая беда. Ирак обнищал, и Саддам созвал совет, чтобы обсудить дефицит бюджета. Он строил дворец за дворцом, но заявил, что мы, директора, должны изобрести способ оплатить расходы министерства. Саддам сказал, что больше нам не будут выдавать денег, чтобы платить сотрудникам, финансировать работу и строительные проекты. Руководство должно придумать план, как заработать денег и поддержать правительство.