Книга Огненный дождь - Леопольдо Лугонес

И усевшись, как тридцать лет назад, на диван, на который после него никто не садился, сказал Дон Хуан, и в голосе его сквозило обычное скорбное уныние:

— Так все и было на самом деле. Ты не ошиблась в моей любви, дорогая подруга. Много вздора обо мне понаписали, а разгадать сумели только в одной-единственной комедии — поэтому она до сих пор не издана, — в которой в мои уста вложены такие слова:

Я только влюбленный

Любви домогался.

Перевод Веры Резник

Из сборника «Стихи родового гнезда»{129}

ПЕС

Нос у него приплюснут, в морщинах мудрых морда;

с достоинством привычным, ему природой данным,

он дружелюбно-сдержан, подобно ветеранам,

и голову — воитель! — всегда он держит гордо.

Видна в его движеньях неспешных поступь лорда;

прерывисто дыханье, но, в нетерпенье рьяном,

вдруг разразится лаем с усердьем неустанным,

затем внезапно смолкнет, не завершив аккорда.

Загадкой остается: кто и за что облаян?

Хвостом бьет возбужденно, коль рядом с ним хозяин.

Любой и звук, и запах им издавна изведан.

Шерсть у него лоснится — так хорошо быть чистым!

Глаза огнем сверкают — коварно золотистым.

Навек он человеку высокомерно предан.

Перевод Виктора Андреева

КОРОЧЕ НЕКУДА{130}

I

Да будут воспеты мной

муравей

в суете неизменной своей,

до работы всегда охочий,

черный, как чернорабочий;

он от напасти любой

защищается кислотой.

II

И цикада,

которая даже в зной

песни петь рада —

в пыли золотистой, где разлита

любовная нега кота.

III

И пьяный от меда шмель,

в бутоне любого мака отыщет он щель.

IV

И паук — над роялем, умолкшим давно,

кружевное без устали ткет полотно.

V

И жук-скарабей, он катает свой

шар — круглее, чем шар земной.

VI

И оса, что, прервавши полет,

сладкий сок из груши сосет.

VII

И сверчок —

простачок,

он поет, заливается,

его скрипки смычок

не ломается.

VIII

И мотылек, что цветочную

почту разносит срочную.

IX

И Купидон крылатый,

любовной страстью объятый.

X

И муха: жужжит, кружится

и наконец садится

на нос педанта,

который в твореньях моих не находит ни грана таланта.

XI

И мальва{131} — волей богов она

нам в утешенье дарована.

XII

И чаровница-фиалка,

поэта из человека ей сделать отнюдь не жалко.

XIII

И головка ядреного чеснока,

она учит, что жизнь — донельзя кратка.

XIV

И узкий серп лунный,

послушный капризам фортуны.

XV

И солнечный луч — он погожим днем

входит из сада в дом

и на стене, без затей,

рисует тени ветвей.

XVI

И застенчивая девчушка,

что считает: она — дурнушка.

XVII

И попугай; болтовня его — это

сюжет для плохого сонета.

XVIII

И лужица, сотворенная на дороге копытом мула,

в ней, сверкнув на мгновенье, звезда утонула.

XIX

И костлявая кляча — с такой худобой,

будь человеком, она была бы святой.

XX

И собака, которая — всем нам урок —

от хозяина стерпит любой пинок.

XXI

И ягненок — как всякий с башкою бараньей,

он покорно идет на закланье.

XXII

И мышонок, что, черствую корку

украв,

мчится в норку

стремглав.

XXIII

И воробей — он зимою холодной,

как Ласарильо{132}, голодный.

XXIV

И мальчуган, что понравиться девочкам хочет

и перед зеркалом рожицы корчит.

XXV

И старый гринго{133} — он из артистов,

доныне величествен и неистов.

XXVI

И бездарный пиит — его стих убог,

но судья ему только Бог.

XXVII

И хлеба кусок, который я ем,

хотя хлеб растить не умею совсем.

XXVIII

И вина бокал —

бодрость духа и мудрость я в нем отыскал.

XXIX

И вода ключевая — она такого же цвета,

что и серебряная монета.

XXX

И соли крупица —

она всегда и везде пригодится.

XXXI