Книга Элис. Навсегда - Гарриэт Лейн

– Ах, ну конечно, если вечеринку закатывает сам Джек! – бросает он насмешливо, но в его голосе звучит обида.

В этой перепалке Тедди теряет чувство собственного достоинства. Мне его почти жаль. «Так тебе ее не удержать, – думаю я. – Ты теряешь в ее глазах остатки уважения». Но Тедди, обычно собранный и уверенный в себе, видимо, этого урока пока не усвоил.

Шарлотта Блэк тоже замедляет шаги, чтобы поравняться со мной. Она принадлежит к числу тех редких женщин, которые выглядят на отдыхе так же элегантно, как и в официальной обстановке. Не могу не признать, что мне импонирует вкус, с каким подобрано ее легкое темное платье из хлопка и босоножки, как и несколько гармонирующих с одеждой серебряных украшений.

– Вы получаете удовольствие от своего отдыха здесь? – спрашивает она, когда мы останавливаемся, чтобы пропустить двух подростков, которые волоком тащат небольшой ялик к лодочной пристани.

– О, в полной мере! У меня не было никаких планов, а потом Полли подоспела со своим приглашением, и с тех пор не может избавиться от меня, – улыбаюсь я.

– Действительно, вы уже производите впечатление одного из членов семьи, – произносит Шарлотта, и какая-то чуть заметная интонация в ее словах напоминает мне, что ее нельзя недооценивать. – Странным образом вы сумели сблизиться с Кайтами.

– Да, – соглашаюсь я, стирая улыбку с лица.

Кажется, наступил момент дать Шарлотте Блэк понять, что ей следует проявлять чуть больше такта в общении со мной; намекнуть, что меня задело ее последнее замечание и я нахожу его неуместным.

– Мне бы хотелось, чтобы все произошло по-другому. Они пережили трагедию.

– Разумеется, – кивает она. – Боже мой, это должно было стать ужасным событием и в вашей жизни! Мне трудно даже представить, какой шрам мог остаться у вас в душе.

Некоторое время мы идем молча. Вскоре приморская дорога резко сворачивает влево, в сторону городка, а мы сходим с асфальта и продолжаем путь по дощатому настилу, который через дюны проложен до берега моря.

– Мне сказали, что вы с Полли стали настоящими подругами. – Ее тон теперь заметно смягчился, словно она успела взглянуть на меня по-новому и изменила прежнее мнение обо мне. – Лоренс считает, что вы очень к ней добры.

– На самом деле суть не в том, что я к ней добра, – отвечаю я и смотрю на Полли. Та идет впереди, взяв под руку отца, а с другой стороны на нем повисла Сельма. – Поймите, я очень к ней привязалась. Разумеется, мы с ней разные, но она во многом напоминает меня в ее возрасте.

Это ложь, но я осознаю, насколько убедительно звучат подобные слова. Они выручат меня в любой ситуации. Им может поверить даже сама Полли, если ей когда-нибудь придет в голову поставить под сомнение бескорыстность моего к ней отношения.

– Все эти юные порывы, надежды, кипучая энергия, – развиваю я тему в нужном направлении. – Ну вы же помните: «ни с чем не сравнимое ощущение молодости…» Конечно, прошло мало времени, но если я стала для нее опорой… если хоть в ничтожной степени помогла ей пройти через все сложности последних шести месяцев, то мне и этого достаточно.

– Скорее вы помогли друг другу, – произносит Шарлотта, когда мы с досок настила спускаемся на песок.

Многочисленные следы вьются дальше среди дюн и мимо сухих зарослей песчаного тростника. Я сбрасываю шлепанцы, но идти все равно очень тяжело. Всякий раз, когда я оказываюсь на песчаном пляже, на меня накатывают воспоминания о часто повторявшихся детских кошмарах: песок удерживает меня на месте, осыпается и шевелится как живой под моими ступнями и словно издевается над моими усилиями двигаться дальше. А между тем меня неуклонно настигает сзади нечто страшное, хотя и не имеющее формы и названия…

– Верно. Еще Кейт Уиггинс – женщина из полиции, которая организовала мою встречу с Лоренсом, Полли и Тедди, где вы присутствовали тоже, – первой сказала мне, что многие свидетели испытывают психологическое облегчение, познакомившись с членами охваченной горем семьи, – говорю я, пока мы медленно приближаемся к берегу моря и трем фигурам впереди.

Они уже остановились и побросали свои большие тряпичные сумки на песок. Горизонт почти неразличим. Так, лишь намек на линию, где сходится покрытое дымкой небо с почти однотонной поверхностью моря.

– И тогда я поняла, что обладаю чем-то необходимым для них, после того как они понесли столь невосполнимую утрату. Да, вероятно, вы правы: знакомство с Полли в определенной степени помогло и мне.

Шарлотта смотрит на меня, улыбается, и в улыбке светятся симпатия и понимание.

– Элис всегда отличалась завидным умением включать в свой круг только хороших людей, – произносит она. – И тогда она становилась по-настоящему добрым другом. Хорошо, что ее семья считает своим добрым другом вас.

Мы приближаемся к воде. Здесь песок переходит в широкую, спускающуюся к прибою полосу гальки, в ней попадаются обломки плавника и темные пучки водорослей. Волны накатывают на берег, словно жадно пытаются утащить за собой как можно больше гальки, а она с протестующим шумом перекатывается.

Лоренс скинул с себя одежду и вместе с Полли вошел в воду. Я вижу в отдалении их фигуры, они то приподнимаются, то опускаются, встречая очередную волну, а затем скрываются внутри «девятого вала», и только через несколько секунд их головы снова становятся видны на поверхности. Я быстро снимаю с себя платье, тоже небрежно бросаю его и бегу им вслед – подальше от Шарлотты Блэк с ее любопытством и пристальным взглядом.

Остаток дня Онор не в духе. Она очень неприветлива с Тедди, чьи усилия задобрить ее приводят к противоположному результату. Нет, она не хочет отправиться в Бидденброк и выпить пива в пабе «Королевский герб». Нет, она не желает ни сыграть партию в теннис, ни окунуться в бассейне. И чашка чаю ей тоже не нужна. Я одеваюсь после душа у себя в комнате, оставив дверь приоткрытой, и мне слышен голос Тедди из противоположного конца коридора – тихий, умоляющий. Вскоре доносится ответ Онор, громкий и резкий, как щелчок кнута:

– Да оставь же ты меня наконец в покое! – И их дверь с грохотом захлопывается.

Когда я спускаюсь вниз, кто-то тихо расхаживает по гостиной. Но стоит мне открыть дверь шире, как внутри заметно порывистое движение, и я вижу, как Сельма изображает, будто с интересом рассматривает черно-охристую абстракцию над камином. Она то склоняется к ней, то делает шаг назад, откинув голову набок, но при этом становится ясно: ее застигли врасплох там, где ей как гостье не пристало находиться одной.

– Могу я предложить свою помощь? – спрашивает она, когда я сообщаю, что собираюсь начать приготовления к ужину.

Я отвечаю, что делать особенно нечего, поскольку у нас припасены только холодные блюда, которые всего лишь нужно разложить по тарелкам. Не хочет ли она чего-нибудь выпить? Но Сельма заверяет, что готова дождаться остальных. Затем она устраивается на одном из диванов с золотистой обивкой, бормоча о том, насколько ее здесь балуют. Мне же любопытно, чем она занималась до того, как сюда вошла я. Перебирала открытки и приглашения на каминной полке? Или рассматривала коллекцию картин Певзнера? Наверняка ей очень хотелось полистать альбомы с фотографиями, но едва ли она на это осмелилась.