Книга Спартак. Бунт непокорных - Макс Галло

Каждый раз, когда к нему приближался раб, будь то мужчина или женщина, в термах или на вилле консула Геллия Публиколы, он боялся, что один из них набросится на него с кинжалом.

Публий Вариний шел вдоль реки. Волны обмыли тела, и кровавые раны казались темными полосами.

Он наклонился.

Лица этих дикарей были спокойны, будто они встретили смерть храбро и мудро как философ, подчинившийся воле богов.

Вариний обеими руками сжал меч, занес его над головой и принялся с яростью рассекать трупы.

Вода, окрасившись в пурпур, забурлила. Но волны снова смыли кровь, и лица, даже рассеченные мечом, продолжали излучать спокойствие, приводившее Вариния в исступление.

Он широко шагал по мокрому песку, нанося удары направо и налево. Птицы с желтыми и черными клювами носились над ним с пронзительными криками.

40

Спартак сидел на скале, на опушке соснового леса, где собрались последовавшие за ним рабы. Вдалеке, в долине Апулии, горели огни, около моря чернели горы Гаргано.

Склонившись вперед, подперев кулаками подбородок и прищурив глаза, он напряженно всматривался вдаль, будто стремился различить среди пылающих костров линии палаток, проходы, частокол и наблюдательные башни римского лагеря.

Он представлял себе дозорных, обходящих лагерь по квадрату. Самые яркие из пятидесяти костров горят перед палатками трибуна, претора, легата и консула.

Поблизости от большого четырехугольника виднелись два других, поменьше.

— Три лагеря, — сказал Спартак, повернувшись к Иаиру, стоявшему рядом с Посидионом и Курием. — Три легиона, — добавил он. — Они разожгли костры. Они уверены в себе. Они одержали победу над Криксом.

Он обхватил голову руками.

— Посмотри! — крикнул Курий, указав на другие огни, горевшие в долине Кампании со стороны Капуи, Кум, Нолы, Абеллина и Нуцерии.

— Еще три легиона! — мрачно сказал Курий.

Иаир сказал:

— Эти челюсти Рима сомкнутся и раздавят нас. Они разгромили Крикса и теперь готовятся напасть на нас.

Спартак поднялся и пошел по опушке леса.

В нескольких сотнях шагов позади раскинулся лагерь рабов. В ночном мраке едва можно было различить хижины, построенные из веток, и кожаные палатки.

Спартак запретил петь, кричать и разводить огонь.

Рабы возмущались, говорили, что, когда с ними были Крикс, Эномай и Виндекс, прятаться не приходилось. Они поджигали хлебные поля, виноградники, поместья, виллы и даже леса. Весь горизонт был объят пламенем.

Кто-то вышел вперед обвинив Спартака в нежелании и даже неумении сражаться, в том что он думает только об отступлении, о побеге, вместо того чтобы сразиться и победить римлян. Ведь с Криксом они убили претора и легата, захватили знамена и разграбили города.

Спартак прыгнул, схватил мятежника за горло и крикнул, что любой из них был волен присоединиться к Криксу и Эномаю, но в конце пути их ждала только смерть. Он, Спартак, знал это. Боги предупредили его.

Он отпустил раба, но тот еще долго пошатывался, согнувшись, с трудом переводя дыхание.

— Тот, кто последует за мной, останется жив, — продолжал Спартак. — Но для этого нужно подчиняться моим приказам.

Он повторил, что убьет любого, кто попытается разжечь костер, потому что единственное, чего боятся римляне, — это неожиданности. Если появиться там, где нас ждут, на той же дороге, по которой идут они, то можно сразу бросать оружие и вставать на колени.

— Пускай тот, кто не желает идти со мной, уходит! — добавил он.

Никто не пошевелился. Тогда он указал на лес: они проведут несколько дней там, потом направятся к северу и неожиданно нападут на римлян.

— Челюсти Рима, — повторил Иаир, глядя на костры.

— Мы уйдем завтра, прежде чем они успеют захлопнуться, — ответил Спартак.

— Шесть легионов! — продолжал Иаир.

— Два консула, два претора! — добавил Курий.

— Трибун VII легиона Сабиний, а вместе с ним Публий Вариний, — добавил Посидион. — Рим никогда не смирится с тем, что кто-то не подчиняется его законам. Рим будет убивать каждого, кто бросит ему вызов или хоть раз победит его. Ты же много раз делал это, Спартак. Перебежчики из римских легионов сказали, что консулы получили от Сената приказ уничтожить всех, кто следует за тобой, и каждого, кто знает о твоем существовании и о том, что ты убил двух преторов и легата. Они боятся, что люди начнут думать, будто можно жить и без Рима, избавиться от его власти и законов. Они не оставят нас в живых.

Из леса вышла Аполлония.

— Рим хочет, чтобы люди забыли, а боги хотят, чтобы люди помнили, — сказала она, указывая на силуэт, мелькнувший за деревьями. На свет вышел высокий человек, которого она взяла за руку и подвела к Спартаку.

Это был Тадикс.

Он положил руки на плечи Спартака, которого был выше на голову, и показал свои раны: длинный шрам, рассекавший грудь от живота до горла, кровоподтеки на бедрах. На месте левого глаза зияла дыра.

— Ты знаешь, нас было двадцать тысяч, — сказал он. — Эномай пал одним из первых. Крикс указал на гору Гаргано, и мы поспешили на ее склоны, к вершине. Крикс говорил, что эта гора станет нашим вторым Везувием. Он сказал, что нужно сделать то, что когда-то сделал ты. Те, кто был тогда с тобой, торопились взобраться на гору, искали узкое ущелье, в которое можно было бы проскользнуть.

Тадикс тяжело опустил руки.

— Большинство погибли, так и не добравшись до вершины. Я видел, что Крикс боролся как галл, держа меч двумя руками. Когда копье пронзило ему бедро, он продолжал сражаться даже на коленях. Один против десяти, двадцати римлян. Они отрубили ему руки и голову. Я — это все, что осталось от двадцатитысячной армии, которая, уходя, прошла мимо тебя. Ты помнишь их лица, Спартак? Я подбежал к обрыву и прыгнул, желая умереть. Но море не захотело забрать меня, и я поплыл по течению, добрался до берега и вышел на сушу. Повсюду я видел тела, от которых волки отгоняли огромных птиц. Я направился на север и ушел из долины, пройдя по гребням гор. В этом лесу я встретил Аполлонию. А где она, там и ты.

Он покачнулся, и Спартак поддержал его. Но Тадикс отстранил его, отступив на шаг.

— Я с тобой, Спартак! Во мне сила Эномая, Виндекса, Крикса и двадцати тысяч, которых больше нет.

Он сжал кулак и взмахнул им.

— Дай мне оружие.

Спартак протянул ему свой меч.

41

Тадикс с мечом в руках медленно расхаживал между римлянами, которые стояли на коленях, прижавшись друг к другу. Иногда он касался их лиц лезвием меча. Он прокладывал себе дорогу среди обнаженных тел, отбрасывая их ногой в сторону. Время от времени наносил пленным удар кулаком в висок. Они шатались, иногда падали, но чаще их поддерживали другие, и они снова поднимались. Кровь текла из рассеченных губ и разбитых носов.