Книга Аттила. Собирается буря - Уильям Нэйпир

Начнем с того, что дочь этой женщины была шлюхой! Аттила откинул назад голову и снова засмеялся. Сын — император Западной империи, такой же дурак, как его дядя. Феодосий, правящий на Востоке, не шел ни в какое сравнение с дедом, Феодосием Великим. Муж Афинаиды предпочитал каллиграфию битве.

Сколько человек у неприятеля? Западная армия еще могла иметь в своем распоряжении сто восемьдесят полков на поле боя, Восточная — сто пятьдесят. И тот, кто ими командовал, был далеко не дураком.

Лицо Аттилы потемнело.

Аэций! Почти бессознательно великий гунн попытался перестать думать о нем. Аттила не хотел видеть это имя в списке врагов, появившемся в голове. Остальных можно с удовольствием победить и проглотить, как лев антилопу. Но Аэций… Его стоит убить. Или его стоит оставить в живых?

— У него есть семья? — спросил Аттила у собравшихся шпионов и повернулся к женщине, вернувшейся из самой Равенны.

Она выглядела смущенной.

— Аэций, — хрипло произнес Аттила. — Стратег.

Женщина покачала головой:

— Он ни разу не был женат.

Каган гуннов казался озадаченным.

— Говорят, — сказала женщина, — он любит Афинаиду, императрицу.

— И что стратег собирается с этим делать? Разве ему не хочется сыновей?

Женщина покачала головой. Он не понимала.

Аттила сел и стал думать. Благородный возлюбленный. Великодушный солдат. Последний из римлян, достойный уважения. Друг детства. Заклятый враг. Его тень, его возмездие.

— Где стратег сейчас?

— У визиготов. При дворе короля Теодориха в Толосе. Аэций снова оскорбил императора Валентиниана своей прямотой.

На лице Аттилы появилась едва заметная улыбка:

— Боюсь, скоро Валентиниан еще больше обидится. Но тогда ему как раз понадобится Аэций.

Но Аттила понимал, почему Аэция отправили в изгнание.

Трусливый император Валентиниан не мог смотреть на такого человека с подозрением и горькой обидой. Полководцы, подобные Аэцию, постоянно приковывали к себе внимание. Так случалось довольно часто. Поэтому в военную палатку молодого главнокомандующего с завидным постоянством приходили новости об организации заговора против него. Необходимо было бежать, чтобы спасти свою жизнь. Иногда сообщения приносили, если верить слухам, от самой Галлы Плацидии.

Аэций отправился в изгнание и останавливался у франков, бургундов или визиготов, против которых всегда сражался. Те огромные, мускулистые, краснолицые воины из германских племен неизменно приветствовали стратега как брата, заставляя пить из кружек пенящийся эль и уговаривая не уходить ради их блага, напасть на Рим и покорить город ради своего. Тогда Аэций отхлебывал напитка, благодарил за радушный прием и не говорил больше ни слова. Когда туземцы смеялись над ним, стратег просто улыбался. Как только стало известно, что императорский двор прощает изгнанника за любые преступления, тот немедленно оседлал коня, попрощался с великодушными хозяевами, поехал без свиты обратно на юг и без малейшего упрека вновь принял командование западной армией.

Таким был мужчина, в которого превратился голубоглазый юноша. Насколько же четко Аттила помнил Аэция, торжественно стоящего в степной траве по пояс, когда впервые увидел его. Высокий, гордый, стройный молодой человек… Как Аттиле в Риме, так Аэцию пришлось провести детство в чужом лагере гуннов. Когда они вместе ездили по скифским степям в те долгие летние дни, вся жизнь и весь мир казались яркими и солнечными.

Каган хрипло велел шпионам убраться и поднес руку к глазам, не сосредоточиваясь ни на чем и глубоко погрузившись в воспоминания.

Однажды они выехали вместе — Аттила, Аэций и два мальчика-раба. Всего лишь вчетвером они убили ужасного вепря и тащили тушу на обратном пути в лагерь! А теперь великий гунн узнал, что и стратег тоже провел много лет в изгнании, вдали от любимого народа.

Искорка исчезла из глаз, пропала вся сардоническая радость от абсурдности этого мира. Конечно, существовал смысл и пример для подражания; и Драматург был автором трагедий.

Глубокая печаль наполнила душу Аттилы.

Стройный мальчик-римлянин, который положил руку на эфес меча, когда Руга ударил Аттилу по лицу, и стал бы биться, защищая друга. Вдвоем они лежали всю ночь в повозке на равнине, ожидая наказания, связанные и не состоянии пошевелиться, смеясь, дрожа и криком отпугивая шакалов…

О, Аэций! О, вы, боги, боги!..

Часть вторая

ОБЪЕДИНЕНИЕ ПЛЕМЕН

Глава 1

Меч Саваша и правители-данники

Новости распространялись подобно степному огню, охватившему берега от Дуная до Аральского моря: найден меч Саваша!

Саваш был богом войны у гуннов. Легенды гласили: любой, нашедший его меч, станет властелином всего мира.

Рассказ о том, как оружие обнаружили, казался странным.

Некий пастух бродил по степи, когда заметил, что одно из животных порезало ногу. Он пошел по кровавому следу в траве и увидел прекрасный меч, наполовину засыпанный землей: тонкий орнамент, извилистое, суживающееся лезвие, какого никогда прежде встречать не доводилось. В суеверном страхе пастух отдал находку Аттиле, и каган тут же воспользовался случаем. Подняв оружие над головой, гунн заявил, что обнаружен меч Саваша.

Один человек из толпы не кричал громко от радости, а наблюдал, и вскоре его лицо, обычно бесстрастное, приняло крайне озабоченное выражение. Это был грек Орест. Только он из всех ликующих людей заметил: меч, который верховный вождь держал в руках, оказался подарком юному Аттиле, сделанным римским стратегом Стилихоном.

Невероятно циничное поведение? Обман хитрым и беспринципным повелителем своего же народа? Ослепление магическим «божественным мечом», в действительности изготовленным в каком-то императорском арсенале в Италии, в самом «сердце» неприятеля?

Но нет, это было не так просто. Крайнее удивление на лице Ореста постепенно снова сменилось безмятежностью.

Аттиле часто нравилось произносить шепотом таинственный стих:

Коль суждено будет пасть от гордыни и похоти,

Значит все это одно — сами заколем себя…

Сейчас Орест хорошо понимал своего кровного брата и друга.

Аттила объявил себя каганом всех гуннов, живших от реки Дунай до Китайской стены. В качестве дани привезли индийский жемчуг, восточные шелка и балтийские меха. Ночью Аттила встал и в самый разгар праздника по поводу прибытия Дания, обращаясь к своему народу, заявил: вскоре их империя покорит мир.

И люди поверили в эти слова. Построили огромный деревянный алтарь, такой же высокий, как дворец вождя. Зарезали много животных, жертвенник окропили кровью и жиром овец, крупного рогатого скота и лошадей.