Книга Племя - Александр Прозоров

Получить рану от обсидианового меча в ответ на подобный поступок считалось здесь делом обычным.

Прибытия Рыжего Носа ждали, и вскоре после того, как его пироги уткнулись в берег, вожди начали неторопливо рассаживаться в круг — в согласии со старыми дружескими отношениями, новыми интересами, желаниями прибиться к более сильному клану. Случайное место получали только опоздавшие, которым приходилось занимать оставшиеся пустыми места.

За вождями в затылок друг другу усаживались его воины, отчего сверху собрание напоминало огромный цветок со множеством лепестков.

— А много людей в каждом клане, вождь? — шепотом поинтересовался Найл. — У меня двадцать две семьи, — похвастался Рыжий Нос, — у большинства меньше, у некоторых больше. Но больше пяти-шести десятков семей кланы обычно не растут. Тесно, дома ставить негде, рыбы на всех не хватает. Обычно именно в самые большие кланы приходят болезни, после которых не остается вообще никого.

Теперь Посланник понял и то, почему обиженные не соберутся вместе, и не разгонят клан его друга. Для очень многих старых племен новорожденные кланы — единственная возможность сбросить избыток населения, спастись от болезней и угрозы голода. Эти всецело поддерживали Рыжего Носа и готовы были оказать ему родственную помощь.

По всей видимости, в хижине одного из дружески настроенных вождей они и ночевали по дороге сюда. Так что вражда и дружба примерно уравновешивали друг друга, и позволяли Рыжему Носу балансировать на тонкой грани относительной безопасности.

Наконец все вожди заняли свои места, хождения по острову прекратились. Наступило относительное затишье.

— Дети Великого Брата! — громко начал свою речь Рыжий Нос, поднявшись на ноги. — Несколько дней назад из просторов моря к водам моего клана приплыло три пироги, каждая из которых размером превышает самый большой дом, существующий в дарованном нам лесу!

Между вождей прошел тихий гомон: лодок такого размера не мог себе представить никто.

— Люди этих кораблей сказали нам, что они чтут заветы Великого Брата, стремятся возрождать и распространять жизнь, и именно с этой целью приплыли к нашим водам. Они просят разрешения пройти мимо нашего леса в Голодную реку.

— Ты лжешь, Рыжий Нос, — выкрикнули слева.

— Что?! — друг Найла схватился за деревянную рукоять своего меча. — Кто смеет обвинять меня во лжи совету?!

— Ты лжешь, Рыжий Нос, — повторил, вставая, высокий широкоплечий мужчина. — Чтящим заветы Великого Брата нечего делать в мире мертвых. — Туземец осклабился, и добавил: — В мире проклятых мертвых!

Совет оживился — назревала стычка. Из клана Ореховых Стержней к Рыжему Носу недавно ушел молодой воин, который вскоре забрал с собой только вошедшую в возраст женщины девушку, а чуть позже увел еще одну, для своего друга. Занявший место после смерти отца молодой Сирап еще мог стерпеть пропажу воина — но ни к одной из девушек он не успел даже прикоснуться! Не мудрено, что он не стал подбирать слова, разговаривая с ненавистным вождем.

Обитатели морского леса не имели привычки прятать мысли, и Найл легко читал в сознании Си-рапа, как тот, на голову превышая Рыжего Носа ростом, вдвое — в ширине плеч, рассчитывает легко прибить своего врага, вместе с воинами прийти на правах победителя в его дом, а затем, лишив остальных членов клана главного укрытия, разгромить их и скормить рыбам. — Заткнись и сядь, безмозглая камбала, когда взрослые люди разговаривают о серьезных вещах, — поднялся Найл и вышел вперед. — Твое место в детской яме, а не на совете вождей, лупоглазый недоумок.

Самые обидные в здешних местах ругательства Посланник Богини выбирал из сознания самого Сирапа, у которого они роились постоянно, как фруктовые мухи над гнилыми грушами.

Туземец опешил от неожиданного выпада, а Найл с удовлетворением отметил, что бросаться на защиту своего вождя его воины не спешат. Похоже, любовь Сирапа к постоянному гостеванию в постелях подданных успела всем изрядно надоесть.

— Если ты такой умный, — только растерянностью громилы можно было объяснить то, что он вдруг начал действовать в соответствии с правилами и приличиями. — То почему бы нам не решить этот вопрос в поединке?

Среди вождей пробежал гул одобрения. Все правильно, поединок — достойный способ утопить оскорбление и доставить развлечение окружающим. Вот только Найлу этот выход отнюдь не нравился. Поединок по законам морского леса предполагал схватку один на один имея из оружия только весло и обсидиановый меч — причем сражаться требовалось на пирогах, разгоняясь лоб в лоб. Посланник Богини прекрасно понимал, что на пироге с ним даже сражаться не потребуется: он и сам через минуту перевернется. А потому правитель презрительно скривил губу и ткнул пальцем в Сирапа:

— Неужели вы думаете, что кто-то унизится до поединка с этим недоваренным крабом, сожравшем половину своих лап? Да он утопится от страха, стоит ему только добежать до воды! Эта береговая пиявка похожа на человека только бледностью кожи. Он же распух от пожирания рыбьей требухи, выброшенной чужими женами…

— А-а! — терпение громилы кончилось, и он кинулся в атаку, вскинув над головой весло.

Сирап умел сражаться, и наличие в руках пришельца большого толстого диска его ничуть не смущало. Вот сейчас он прикроется от удара, а направление движения лопасти можно будет переменить, переломав ноги — и тут же добить упавшего врага по голове. А потом — хорошенько отлупить Рыжего Носа.

Сирап не знал лишь одного: что сверкнувший в руках чужака меч не боится столкновений с деревом, что режущая кромка его не вклеена рыбьим клеем в твердую основу и не крошится от сильного удара.

Найл кинул свой тяжелый клинок против лопасти — и лезвие прочно засело в древесине, лишив туземца возможности управлять оружием. В тот же миг правитель резко выбросил щит вперед, кроша его окантовкой ребра под вскинутой правой рукой. Туземец, мгновенно забыв про ярость, попятился и свалился на землю. Правитель поддал весло ногой, освобождая оружие, и вложил клинок в ножны.

— Это было неправильно, — поднялся на ноги пожилой туземец по ту сторону круга. — Чужак не принял вызова и убил Сирапа без права. Чужака нужно утопить.

Новый враг отступил в сторону, пропуская своих воинов вперед.

— Неправильно, неправильно, — поддержали вождя еще несколько голосов. Правда, воинов выставили далеко не все, но и так с разных сторон к Найлу подступало не меньше двух десятков человек.

— Кажется, меня поймали, — сознание Рыжего Носа окатило холодной волной страха. Ему предстояло или защищать гостя и погибнуть вместе с ним, или не защищать — и бежать от позора в Грязный лес. Вождь понял, что его поймали в ловушку: при любом исходе вернуться в свой клан он уже не сможет.

Рыжий Нос лихорадочно оценивал силы врага: больше всего его не любили в Лысом клане, в клане Желтого Листа, и Тонком Блане. Ореховые Стержни не в счет, Сирап уже лежит.

Еще несколько мелких кланов сейчас ввяжутся в стычку, чтобы принять участие в последующем разграблении, урвать свою долю добычи.