Книга Не мир, но меч! Русский лазутчик в Золотой Орде - Алексей Соловьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— …Пей, князь, за свою удачу! Пей вино, пусть оно сделает твое лицо более веселым! Ты помог мне в трудную минуту, ты не пролил кровь дорогого мне человека, ты верен и честен, а значит — заслуживаешь награды! Ступай, Кадан, я уже обговорил все сегодня с Черкесом. Тебе укажут твой шатер! Будешь вновь, как и прежде, своей саблей охранять мой покой!
Кадан поднялся на ноги, попятился к выходу, но вдруг остановился:
— Прости мою дерзость, повелитель! Что ты уготовил для моего брата?
— Я еще не решил, как поступить с дерзким наглецом, осмелившимся надеть твое лицо.
— Прошу тебя, о великий! Не лишай его жизни, он лишь исполнял чужую волю. Я знаю, что именно он спас мою жизнь, так дозволь попросить за него?!
Радушная улыбка сползла с лица великого хана. Он пристально посмотрел на князя:
— Это действительно было так?
— Да, юноша и его родич просили за твоего слугу, но мы и сами не хотели никого убивать, поверь! Зачем напрасно проливать кровь, великий хан?
— Тогда будь спокоен, Кадан! Я тоже не хочу больше ничьей крови! Разрешаю удалиться!
Последняя фраза была равносильна приказу. Согнувшись в поклоне, юноша вышел задом на улицу.
— Какие милые и дружные братья! — впервые за все время подала голос Тайдула. — Я бы взяла второго в мою охранную сотню, повелитель! Подари мне его?!
— Он твой. Но давайте вернемся к судьбе ярлыка для нашего улусника. Ты будешь верным подданным, Семен? Исправно платящим выход, готовым по первому моему слову дать полки на помощь, не собирающим силы против меня и моих детей?
— Я буду верным твоим слугою, великий хан, клянусь крестом на груди и памятью моих предков! Я буду исправно и в срок платить дань, как и мой отец. Но и тебя попрошу помогать, когда мне станет трудно! А главное — верить мне!
— Ты веришь в честное слово между слугой и господином? — прищурился Джанибек.
— Верю! Я в этой жизни видел много бесчестия и не хочу более вершить его сам.
— Браво! — не удержалась и хлопнула в ладоши Тайдула.
Великий хан глубоко вздохнул и надолго замолчал. О чем думал он несколько долгих минут? О крови, через которую пришлось преступить самому? О печальных ордынских традициях, где сын был готов зарезать отца, ради торжества земной власти презрев и совесть и Коран?! О сидящем перед ним молодом князе, получившем стол свой также из обагренных алым рук отца? О том, что эта печальная череда будет тянуться и тянуться, пока кто-то не попытается прервать ее собственным примером…
— Я верю тебе, Семен! И я тоже обещаю поддерживать тебя все время и не наводить воинов на Русь, если ты сам не попросишь меня об этом. Или если не начнешь усиливать свой улус против меня!
— Я буду усиливаться, великий хан! Но не против тебя, у Руси есть более опасный и беспощадный враг. Это Литва и Орден, ты знаешь! И если нам не противостоять им вместе, они вскоре начнут заглатывать не только мои удельные княжества, но и твоих данников.
— Но ведь Ольгерд принял православие? — удивилась Тайдула.
— Ольгерд — умный и хитрый враг. Если ему будет выгодно, он не раздумывая сменит один крест на другой или просто выкинет его в придорожную канаву и вновь поклонится Перкуну. Его бог — власть, и на этот алтарь он положит все, даже совесть, о которой мы только что говорили!
Джанибек вновь надолго замолчал. Жестом предложил налить вина и угощаться сладостями. Наконец вымолвил:
— Я буду с тобою честен сегодня до конца, Семен! Ты получишь на днях от меня ярлык на великое княжение владимирское. Но я не хочу слишком сильной Руси, поэтому другие князья тоже получат ярлыки на великое княжение в своих улусах. Отныне выход мне они будут в своих землях собирать сами.
— Тогда ты получишь его задержку, великий!
— Земли первого же, допустившего это, отойдут тебе, клянусь!
Симеон покорно склонил голову. Джанибек продолжил:
— Я знаю, что у вас с Константином Суздальским началась пря за Нижний Новгород. Город богатый, понимаю. Я отдам его Константину, Семен!
— Тогда он казнит всех бояр, пожелавших принять мою сторону.
— Он — хозяин в своем доме, — равнодушно пожал плечами великий хан. — Пока что они его слуги, не твои. И еще, чтобы ты знал. Я намерен обложить вашу церковь десятиной. Ваши храмы богаты, найдете чем заплатить!
Симеон промолчал. Со времен Батыя русская церковь не платила веротерпимым золотоордынцам никаких выходов. Тем самым все великие ханы добивались ее лояльности, фраза «возлюби врага аки ближнего своего» звучала с амвона более чем кстати. Джанибек замахивался ради серебра на многое…
— По нашей вере князь не волен вмешиваться в дела церковные, — глухо произнес он. — Тебе надобен Феогност.
— Знаю, я уже вызвал его сюда.
— Боюсь, светлейший, ты можешь получить не только серебро… Но моей в том вины не будет.
— Ничего, вначале смирю вашего Феогноста, а там и остальные вести себя начнут правильно. Пей, Семен, все равно ты сегодня получил очень много, радуйся!..
(Джанибек сдержал свое слово. До самой кончины московского князя он был дружен ему. Лишь один раз, в конце 1346 года, сотни «неуправляемого» князя Темира пришли под Алексин, чтобы пограбить окрестности, пожечь посад и вновь трусливо исчезнуть в Диком поле. В Московии еще на долгих 12 лет продолжилась благодатная мирная пора, когда спокойно рожали жёнки, когда не горели скирды хлеба на полях, когда ветшали землянки и схроны в глухих лесах, потому как отпала нужда пользоваться ими. Приумножалось и росло Московское княжество, внушая опасение даже самому могучему Ольгерду. И никто тогда, в начале воцарения Джанибека, не только на Руси, но и в иных странах не мог подумать, что в далеком неведомом Китае уже начала зарождаться черная Божья кара, которая через десяток лет страшными шагами пройдет по Азии, оставит в живых менее половины Европы и вновь вернется в Поволжье…)
Черная смерть
Тайдула который день была в ярости. Вот уже несколько месяцев она не получала ничего с торговых выплат по Тану[13]. Венецианские купцы заполонили этот ордынский город, данный им для торговли и проживания, и вели себя так, словно жили на землях своих предков. Джанибек подарил ей часть выхода от богатой торговли с италийцами, франками, немцами, но… оба они уже чувствовали себя обманутыми. Пора было принимать решительные меры. Она вызвала во дворец известного ордынского купца Ходжу Омара.
— Ты можешь объяснить мне, что происходит? Серебро и золото исправно идут из Русского улуса, из Хорезма, даже из Киева, где мы делим стол с литвинами. Из Азака — ни дуката! Что, вся венецианская диаспора решила взбунтоваться?
