Книга Записки наводчика СУ-76. Освободители Польши - Станислав Горский

«Ну и счастливчики!» – сказал Николай Иванович, который внимательно следил за движением машины, потому что и нам предстояло проскочить это открытое место. Я подумал, что следующий снаряд угодит в цель. Но к счастью, второго выстрела не последовало. Ребята, которые остались на опушке, внимательно следили за нашими действиями и сразу же засекли фашистское орудие.

Последовал выстрел, и орудие смолкло. Я понял, что стрелял Федосеев, он был большой мастер такой невероятно быстрой реакции. У него была хорошая выучка еще с Курской дуги. Я всегда старался подражать ему, но это не всегда получалось, должен быть талант, а он у него был. И на этот раз его талант проявился со всеми вытекающими последствиями. Мы с ходу рванули за Тимаковым и достигли укрытия почти одновременно. Теперь стало ясно, что немцы нас видят и следят за нашим продвижением.

По радио командир получил приказ остановиться и дальше не продвигаться. Значит, впереди только немцы, а нашей пехоты рядом с нами пока еще нет. Вечерело, и это заставляло нас быть особенно осторожными. Мы с напряжением смотрели вперед, стараясь ничего не пропустить. Потихоньку и другие самоходки начали выдвигаться на более удобные позиции, чтобы быть ближе к немцам. Скоро нам стало известно, что к нам идет наша пехота. Радости было много.

В наступивших сумерках я увидел, что в нашем направлении приближалось несколько фигур. Было довольно тихо, немцы не стреляли, да и с нашей стороны огня не велось, и как-то не вязалась эта тишина с тем, что мы недавно пережили. В тишине и шаги, и тихая речь идущих солдат звучали как-то особенно громко. Впереди шел пожилой солдат, неся на плече ручной пулемет, за ним – цепочка бойцов, человек двадцать.

«Здорово, танкисты! – приветствовал он нас. – Где тут ваш командир? Вот пришли пособить, говорят, без нас скучно».

Командир не стал вступать в разговор, а только поздоровался и повел пехотинцев вперед, чтобы уточнить задачу на местности. Это были бойцы 131-го полка. Пока старший ходил с Сидоренко вперед, мы тихо переговаривались с товарищем, который притулился к заднему броневому листу. Хотели закурить, но я не дал. Чего зря светить, всякое может быть. Сумерки сгущались, и в наступившей темноте огонек сигареты хорошо виден. Рубанут очередью, а потом поздно будет. Так-то спокойней.

Пришел пожилой боец, который был у них за командира отделения, и ребята пошли вперед оборудовать свои позиции впереди нас метров на пятьдесят. На них же возлагалась обязанность быть нашим боевым охранением. Но тут пришел командир этой стрелковой роты, который имел уже другую задачу. За какой-то час задача сменилась дважды. Оказывается, закрепляться не будем, а будем продвигаться вперед, и в случае успешного продвижения следует наращивать темп. На это у командования были все основания.

На других направлениях этого участка тоже пехота подтянулась, и теперь нам, самоходчикам, да и им тоже, будет веселее и сподручнее, а там, сзади, подтягивалась артиллерия. Двинемся вперед по команде, поданной по радио условным сигналом, для нас таким сигналом были три семерки.

По нашей карте значилось, что за высотой, которую мы обходили слева, должен быть населенный пункт, название которого у меня в памяти стерлось, но только четко помню, что это в семи километрах южнее Бюттова, на шоссе, идущем на юг. Справа и слева слышалась артиллерийская стрельба. До населенного пункта, на который мы были нацелены, – чуть больше километра. Там сходились две шоссейные дороги. На этой важной точке немцы сидели крепко, потому что она была важным звеном их обороны. Слева наши соединения успешно теснили немцев, а они откатывались к северу в сторону Данцига и Гдыни. По этому шоссе отступали разбитые гитлеровские части, и потерять такую дорогу в условиях весенней распутицы – значит потерять многое. Наше командование тоже это понимало, и поэтому была поставлена задача перерезать шоссе и удерживать его до прихода других частей, чтобы прочно удерживать этот важный клочок польской земли. По всему чувствовалось, что нас маловато, да и что можно увидеть ночью. Надежда была только на то, что ночной атакой мы собьем немцев и закрепимся, а к утру нас уже будет больше.

Пришел связной и сообщил, что прибыли артснабженцы и перед началом движения следует пополнить боекомплект. Молча таскали снаряды к машине, к каждой подъехать было трудно, грязь не позволяла, вот и носили почти сотню метров. К такой работе мы уже привыкли, но если за целый день не замечаешь, как намотаешься, то к ночи ноги еле тащатся, тем более по грязи. Не забыли принести и две цинковые упаковки патронов для нашего ручного пулемета, который был у нас сверх нашего штатного вооружения. Много раз он выручал нас в бою.

Наконец, уже к полуночи, пришел командир батареи Иван Иванович Приходько, который редко сам ходил по экипажам, но тут, несмотря на грязь, добрался к нашему разбитому домику вместе с Алексеем Ларченковым. Приходько поставил нам задачу, сказав при этом, что он со вторым взводом перемещается правее, и нас будет разделять почти полкилометра. На зрительную связь надежды мало, а по радио общаться только в случае острой необходимости. Больше молчать. Нам же совместно с пехотой ночью овладеть населенным пунктом. Все вопросы взаимодействия улаживать с пехотным командиром. Как потом выяснилось, им был наш давний знакомый комбат Немчинов.

После ухода Приходько стали готовиться к ночной атаке. Но атаки как таковой не получилось, так как бойцы, которые были выдвинуты вперед, заметили, как немцы под покровом темноты начали отход, и нашим солдатам ничего не оставалось, как воспользоваться этим и почти следом войти в этот поселок. Связной, посланный к комбату, натолкнулся на нас и доложил, что ребята наши уже хозяйничают в немецких окопах. Сержант, который послал связного, ждет дальнейших указаний. Это было неожиданностью. Нам ничего не оставалось, как связаться с Немчиновым, и, получив добро, мы на малых оборотах, боясь напороться на мины, двинулись в поселок.

Сидоренко вылез из машины и, сделав щуп из ножа и штыря радиоантенны, начал прощупывать маршрут. До поселка добрались благополучно. Тремя самоходками и до взвода пехоты мы оседлали дорогу в этом небольшом поселке.

Ночь была темная. Темные облака неслись со стороны моря и временами моросили мелким дождем вперемешку со снегом. В такую погоду холод пробирал до костей. Ребята из стрелковых отделений поначалу разогрелись в ходьбе по грязи, но, когда движения стало меньше, холод невольно стал загонять их в пустующие дома, где можно и печку затопить. В домах все имущество и мебель находилось на местах, а вот хозяев не было. Видимо, попрятались, а может, немцы эвакуировали.

Боевое охранение было выставлено, самоходки замаскировали вблизи строений и среди кустарников, которых возле домов было в достатке. У каждой машины был один член экипажа, а остальным было разрешено обогреться. Топливо было возле кухонной плиты. Аккуратно уложенные в ящик брикеты то ли угля, то ли торфа, но грели они жарко, и вскоре тепло расползлось по всей небольшой кухоньке. Некоторые сушили портянки, это было очень кстати. Стоял тяжелый запах высохших портянок. Я не стал сушить, потому что подступиться к плите было негде. Обогревшись, вышел к машине, сменил Ивана Староверова. Когда глаза привыкли к темноте, я стал хорошо видеть строения, которые находились недалеко от меня. То там, то тут взлетали ракеты, освещая местность в стороне, куда отошли немцы. Следом за мной вышел механик и полез в машину на свое место. Мне нравилось это, потому что он всегда оказывался в нужный момент, как говорили мы, «у руля».